Война закончилась, однако оказалось, что предпринятая ради нее мобилизация приобретает в известной степени самодовлеющее значение. Благодаря ей Лукулл стал обладателем инструмента, с помощью которого мог добиваться собственных целей. При этом он руководствовался жаждой славы и богатства{124}.[93] В ваккеях он нашел подходящего противника, оправдывая свои действия с помощью явно лживого утверждения, будто ваккеи нападают на подвластных Риму карпетанов (Арр. Iber.,51,216).
В войске Лукулла молодой Сципион Эмилиан, несомненно, пользовался большим влиянием, чем то обычно подобало легату, но ведь благодаря ему у Лукулла оказалось достаточное число офицеров. Его поведение нельзя рассматривать как дружеский поступок по отношению к консулу — когда он изъявил согласие отправиться в Испанию, вопрос о распределении провинций не был еще решен (Polyb., XXXV, 4, 9), их намерения совершенно не совпадали (в случае с Каукой см.: Арр. Iber., 89, 386; см. намек в рассказе об осаде Палантии 55, 231). Напротив, Сципион руководствовался стремлением обрести славу благодаря собственному мужеству и сознанием долга перед отечеством (Polyb., XXXV, 4, 8 и 12; ср.: XXXI, 29). Вряд ли будет слишком смелым предположить, что отношения между консулом и легатом не были близкими (возможно, что изложение Аппиана здесь в значительной степени восходит к Полибию). Возможно, отчасти именно этим можно объяснить отсутствие Сципиона во время первой фазы кампании Лукулла. Лукулл отправил своего легата в Африку, а в это время консул совершал в Испании поступки, которые, как оказалось позднее, Сципион не одобрял[94]. Напрашивается мысль, что Лукулл, давая поручение Сципиону, хотел таким образом на длительное время избавиться от неудобного подчиненного. Сципион должен был получить у нумидийского царя Массиниссы слонов и вспомогательные войска для кельтиберской войны Лукулла. Поскольку он не слишком поздно вновь оказался в Испании, не исключено, что легат направился в Африку непосредственно из Рима. Отчасти поручение, данное Сципиону, обусловливалось тем обстоятельством, что благодаря приемному деду, Сципиону Африканскому Старшему, ему была обеспечена хорошая встреча у Массиниссы (Val. Max., V, 2, ext. 4; напрашивается параллель между его поездкой и посещением Сифакса старшим Сципионом: Liv., XXXVIII, 17, 11—18). Поэтому его миссия закончилась вполне успешно. Сципион прибыл столь удачно, что смог стать свидетелем крупного сражения между Массиниссой и карфагенянами. По просьбе карфагенян он попытался выступить в качестве посредника — правда, безуспешно (Арр. Lib., 72, 327—329). Массинисса, несмотря на войну с карфагенянами, дал ему слонов и вспомогательные отряды — видимо, опять всадников, — о которых тот просил[95]. Об их участии в боевых действиях в Испании мы на этот раз, однако, ничего не слышим (но в 141 и 134 гг. их использовали вновь).
Между тем Лукулл начал самовольные операции против ваккеев, не имея ни правового обоснования, ни санкции сената (Арр. Iber., 51, 215; 59, 247[96]; согласно 55, 232 даже «вопреки воле римлян», но сие лишь вариант выражения). Как носитель империя, он уже в силу одного этого имел право вести военные действия против народов, с которыми римляне не состояли в правовых отношениях{125}.[97] Согласие сената с последующими действиями соответствующего должностного лица больше зависело от его auctoritas, чем от его компетентности. Первым городом ваккеев, к которому подошел Лукулл, была Каука{126}, нынешняя Кока в провинции Сеговия между реками Эресма и Вольтойя. На площади 7 га могло обитать 5000— 10 000 жителей. На вопрос ваккеев о причинах войны Лукулл утверждал, будто хочет лишь оказать помощь карпетанам[98], терпящим урон от нападений ваккеев. Римское войско разбило лагерь перед городом, жители же Кауки укрылись за стенами (Арр. Iber., 51, 216). Еще когда римляне приближались сюда, видимо, часть боеспособного мужского населения округи, а также многие женщины и дети бежали в город[99], другие же, очевидно, укрылись в труднодоступной местности (как, несомненно, и в 134 г.: Арр. Iber., 89, 386).
вернуться
Изложение Аппиана, бесспорно, носит недоброжелательный по отношению к Лукуллу характер, восходя к Полибию, который, как уже давно предполагают ученые, особенно активно использовался в данном разделе (Schulten A. Numantia. Bd. I. S. 349; Munzer F. Licinius. Sp. 373-375; Bilz K. Die Politik des P. Cornelius Scipio Aemilianus. S. 57). Признаком интереса к ваккейской войне — ведь в ней участвовал Сципион Эмилиан, а Полибий, возможно, сопровождал его (Celzer M. Uber die Arbeitsweise des Polybios. S. 15; Walbank F. A Historical Commentary on Polybius. Vol. I. Oxford, 1957. P. 4) — является упоминание ваккеев наряду с кельтиберами во втором проэмии (Polyb., III, 5, 1), тогда как о лузитанах вопреки ожиданию не говорится. Ливии пишет о Лукулле явно благосклонно по крайней мере, там, где заходит речь о событиях его кампании (Liv., per. 48; ср.: Flor., I, 33, И = II, 17, 11), хотя не исключено и упрощение по вине эпитоматоров (о соотношении Ер. Oxyrh. 39, Z. 41-42 и Liv., XXXIX, 21, 9-10; см.: Kornemann Е. Die neue Livius-Epitome aus Oxyrhinchus. Berlin, 1904. S. 42). В остальном же нет ничего, что могло бы скорректировать изложение Аппиана, а потому, как я думаю, оно заслуживает доверия (Dio Cass., XXII, 76, 2 и Strabo, VIII, 6, 23, fr. 381 лишь подтверждают нарисованную им картину).
вернуться
Как год, так и время года остаются спорными. Согласно Валерию Максиму (II, 10, 4; V, 2, ext. 4), Сципион в год консульства Лукулла находился в Африке, по данным же Аппиана (Lib., 71, 322), он был там, когда Лукулл вел войну с кельтиберами (ваккеи именуются у Аппиана кельтиберским племенем также в: Iber., 51, 215 и 54, 230). В обоих случаях речь идет о 151 г. Эти указания можно постараться увязать с возрастом Массиниссы: по Аппиану (Lib., 71, 323), ко времени путешествия Сципиона в Африку ему было 88 лет, а умер нумидийский царь в возрасте девяноста лет (Lib., 106, 500), видимо, в консульство Мания Манилия (т. е. в 149 г.). Однако если вместе с Ф. Мюнцером и Эд. Шварцем на основании Val. Max., V, 2, ext. 4 («во время проконсульства Мания Манилия» — М.' Маnilio pro consule) и Ер. Oxyrh. 50, Z. 118—119 безусловно принять за дату смерти Массиниссы 148 год, то отсюда следует, что слова Аппиана о девяноста годах надо рассматривать как округление, тем более что эпитоматор Ливия (per. 50) пишет: «Масинисса… умер в возрасте более девяноста лет (Masinissa… maior nonaginta annis de-cessit)». В пользу датировки путешествия Сципиона 151 г. говорит и еще одно обстоятельство: нет никаких оснований предполагать, что по истечении срока своих полномочий Лукулл стал бы вызывать нумидийские вспомогательные войска. О продлении ему командования ничего не сообщается; это кажется мне, если отказаться от того, что было неслыханным новшеством для Испании, совершенно невероятным (т. е. пророгация полномочий консулу, см. выше, с. 67—68) исходя из Арр. Iber., 55, 233, несмотря на двусмысленность этого места. Поэтому я вместе с В. Ине и А. Шультеном (//me W. Ro-mische Geschichte. Bd. III. S. 281; Schulten A. Numantia. Bd. I. S. 351. Anm. 4) с уверенностью отношу поездку Сципиона в Африку к 151 г. — вопреки мнению, высказанному в ряде работ (Nissen H. Die Okonomie der Geschichte des Polybios // Reinisches Museum für Philologie. Bd. 26. S. 271; Münzer F.: 1) Cornelius. Sp. 1443; 2) Licinius. Sp. 374; Lincke E. P. Cornelius Scipio Aemilianus. Dresden, 1898. S. 12; Bilz K. Die Politik des P. Cornelius Scipio Aemilianus. S. 27; Csell S. Histoire ancienne de l'Afrique du Nord. T. HI. P. 311. Not. 2; Brougnton T. R. S. The Magistrates of the Roman Republic. Vol. I. P. 456 — 457). Присутствие Сципиона бесспорно зафиксировано лишь при осаде Интеркатии (см. ниже, Арр. Iber., 53—54), среднего из трех известных нам пунктов, где имели место стоянки во время похода. А. Шультен предполагает, что путешествие Сципиона состоялось после осады Интеркатии и датирует его весной 151 г., поскольку тот именно в это время года находился в Африке (Арр. Lib., 71, 323). Однако тогда не остается времени для взятия Кауки и второй кампании Марцелла. Поэтому поездка произошла скорее до осады Интеркатии, причем Оеро? весьма растяжимое понятие по отношению к жителям внутреннего Туниса. Перед осадой Сципион возвратился в войско консула, возможно, после событий в Кауке, так что все соображения за и против отпадают (ср.: Schulten A. Numantia. Bd. I. S. 350; De Sanctis C. Storia dei Romani. Vol. IV. Pt. 1. P. 478 e not. 215; Bilz K. Die Politik des P. Cornelius Scipio Aemilianus. S. 57—58). To, что Сципион не одобрял образ действий Лукулла, проявилось позднее: Арр. Iber., 89, 386.
вернуться
Слоны: Арр. Iber., 76, 322; 77, 330. Вспомогательные войска (с сильными преувеличениями): Val. Max., V, 2, ext. 4. Речь явно идет о контингенте, предоставленном в соответствии с договором (так см. у А. Шультена: Schulten A. Numantia. Bd. I. S. 343. Anm. 4) и состоявшем из всадников и слонов. Мы слышим о нем в 153 г.: 300 всадников и 10 слонов (Арр. Iber., 46, 189); 151 г.: вспомогательные отряды и слоны; 142/141 г.: слоны (Val. Max., IX, 3, 7; очень подозрительное место, см. ниже о Квинте Помпее, гл. III, § 8); 141 г. (Hispania Ulterior): 300 всадников и 10 слонов (Арр. Iber., 67, 284—285); 134 г.: всадники, лучники, пращники и 12 слонов (Арр. Iber., 89, 387; Sail. lug., 7, 2).
вернуться
Следы пребывания армии Лукулла прослеживаются археологами в третьем слое Тарьего де Серрато (Curchin L. Romain Spain. Con-quest and Assimilation. London etc., 1991. P. 35). — Примеч. перев.
вернуться
Сведения об отношениях между римлянами и ваккеями в 153 — 133 гг. нелегко привести к общему знаменателю. Видимо, противоречия объясняются, с одной стороны, тем, что ваккеи не образовывали единого политического целого, и потому с различными частями племени одновременно могли быть разные отношения, но, с другой стороны — реакцией на превышение власти римскими военачальниками, которое исходило не от сената. Официальная римская политика, как представляется, скорее стремилась к добрым отношениям с ваккеями. Так, Нобилиор пытался, и не совсем безуспешно, использовать их как союзников в борьбе против Нуманции (Арр. Iber., 47, 195; см. выше, с. 53). Самоуправство Лукулла подчеркивается особо. В 146 г. жители Сеговии проявили себя как верные союзники Рима в борьбе против Вириата (Frontin., IV, 5, 22). Об упоминании ваккеев в Арр. Iber., 76, 322 см. ниже в связи с Метеллом Македонским, гл. III, § 1. В 137 г. были заключены договоры с ними (Арр. Iber., 80, 350); весть о том, будто они идут на помощь Нуманции, характеризуется как ложная (80, 346), обвинение в том, будто они помогали нумантинцам продовольствием — как клевета. В 137 г. сенат запретил, хотя и безуспешно, нападение на них (81, 351). Нападение Эмилия Лепида на Палантию (80, 349 — 82, 357), естественно, омрачило отношения, однако Лепид подвергся штрафу (83, 358). Поэтому не удивляет стычка, происшедшая при Квинте Кальпурнии Пизоне в 135 г. Так что и Сципион Эмилиан должен был в целом враждебно относиться к ваккеям в 134—133 гг., не сумев покорить их (Арр. Iber., 87, 380—88, 385; кроме того, см. ниже, гл. IV, § 9; там же см. об упоминании ваккеев: Liv., per. 57). Это, впрочем, не помешало ему сделать дружественный жест в отношении Кауки (Арр. Iber., 89, 386). Так что у А. Шультена есть все основания, резюмируя изложенное, утверждать: «Настоящего покорения ваккеев, как представляется, не произошло, поскольку у них в римских слоях отсутствуют монеты с иберийскими легендами, а их города существовали и позднее, тогда как Нуманция была стерта с лица земли» (Schulten A. Vaccaei // RE. 2. Reihe. Hbbd. 14. 2. Hlf. 1948. SP. 2035).
вернуться
После сражений с претором Марком Фульвием Нобилиором (в 193 и 192 гг., завоевание Толета: Liv., XXXV, 7, 8; 22, 6—8) и Луцием Квинкцием Криспином, а позднее и Луцием Кальпурнием Пизоном (в 185 г.: Liv., XXXIX, 30—31), карпетаны могли считаться покоренными (см.: Schulten A. Numantia. Bd. I. S. 324—326; Gotzfried К. Annalen der Römischen Provinzen beider Spanien… S. 61 ff., 79 ff.). Учитывая данные Аппиана и Фронтина, мы считаем невероятным предположение Э. Хюбнера о том, что карпетаны даже после падения Нуманции еще совершенно не были завоеваны (см.: Hübner Е. Carpetani // RE. Bd. III. Sp. 1607).
вернуться
С цифровыми данными Аппиана многое неясно: в Iber., 51, 217; 52, 220 речь идет о 23 000 боеспособных мужчин. Это дало бы общую численность населения в 92 000 человек (по методу А. Шультена см.: Schulten A. Numantia. Bd. I. S. 145; по К. Ю. Белоху получилось бы 69 000, см.: Beloch К. J. Bevolkerung der griechischen und römischen Welt. Leipzig, 1886. S. 53). Если считать Кауку крепостью для защиты населения округи, то вся эта толпа, включая скот, имевшийся в Интеркатии (Арр. Iber., 54, 229), должна была как-то поместиться на ее территории. В обоих случаях цифры представляются слишком высокими.