Перипетии иберийских войн Рима давно стали объектом пристального внимания со стороны исследователей нового и новейшего времени. Наверное, не будет преувеличением сказать, что это наиболее изученная из тем, связанных с античной Испанией, прежде всего в силу характера источников. Однако при всем обилии литературы по данному вопросу предлагаемая читателю книга Гельмута Симона остается, по-видимому, самой обстоятельной из работ, посвященных событиям 154—133 гг. на Пиренейском полуострове. Что же касается русского читателя, то в его распоряжении лишь соответствующие разделы обобщающих трудов по истории Рима, Испании, книг о римских политиках того времени и крайне немногочисленные статьи{37}. Между тем в условиях неугасающего интереса к военной истории, в том числе и античной, вполне естественным будет обратиться к этой богатой яркими и драматическими событиями теме. В книге Г. Симона подробнейшим образом описываются передвижения войск, выясняется ход сражений и осад, скрупулезно локализуются спорные топонимы, уточняется хронология событий. Попутно, естественно, обсуждаются и вопросы дипломатии, которые играли здесь, как и в любой войне античного (и не только античного) периода весьма важную роль. Автор хорошо знаком не только с самыми разнообразными нарративными источниками вплоть до византийских, но и с археологическими, нумизматическими и эпиграфическими. Что касается археологии, то здесь задача автора во многом облегчалась тем, что еще в первой четверти XX в. Нуманция стала объектом раскопок, материалы которых были опубликованы А. Шультеном в его капитальной монографии «Нуманция»{38}. К слову сказать, в ее I томе Шультен подробно исследовал ход кельтиберских войн Рима, благо ему была прекрасно известна топография Пиренейского полуострова, где он провел немало лет. Это также несколько упрощало задачу Симона. Следует, однако, помнить, что ему пришлось исследовать ход боевых действий не в одной только Кельтиберии, но также в Лузитании и Галлекии.
Но дело не только в военной истории. На русском языке совсем немного книг по истории Римской республики II в. Специально ей посвящены лишь труды Н. Н. Трухиной и Т. А. Бобровниковой (см. примеч. 4 и 43), причем вторая из этих работ не лишена элементов беллетризации и отличается откровенной тенденциозностью. Между тем в монографии Г. Симона отражены не только военные события, но и перипетии политической борьбы в Риме середины II в., тесно связанные с испанским конфликтом. При этом автор активно использовал просопографический метод, позволяющий лучше понять связи между различными представителями и целыми группировками римского нобилитета, а стало быть, и характер внутриполитической борьбы.
Ценность книги Г. Симона не только в реконструкции хода событий, но и в ряде интересных гипотез, которые он высказывает по ходу повествования. Так, заслуживает внимания его предположение о том, что во время своих операций в Лузитании Лукулл не просто принудил к капитуляции крупный отряд лузитан, но обманул его какими-то гарантиями, видимо, пообещав отпустить всех после выдачи оружия. Это делает картину римско-лузитанской войны еще более выразительной, особенно если вспомнить об аналогичных действиях Гальбы примерно в то же самое время. Не менее любопытна гипотеза ученого о том, что прибывшие с Квинтом Помпеем сенаторы были членами сенатской комиссии десяти, которые обычно вводили соответствующие порядки на покоренных территориях. Нельзя не признать остроумным и тот вывод автора, что Сципион Эмилиан, несмотря на беспощадную муштровку своей армии, так и не добился соответствующего уровня выучки, коль скоро и дальше продолжал уклоняться от боев: больших потерь при огромном численном перевесе бояться не приходилось, а думать, будто он заботился о солдатах, которых сам же откровенно презирал, вряд ли правильно. Очевидно, Сципион просто желал, чтобы новые возможные неудачи не подорвали дух воинов, и лучшей тактикой было избегать всяких схваток с опасным врагом. В то же время автор, как правило, избегает обобщений — либо он не успел их сделать из-за своей преждевременной кончины, либо предоставил это читателю (sapienti sat!). Поэтому мы позволили себе в начале предисловия подробнее остановиться на ряде вопросов, которые не нашли должного освещения в тексте монографии.