Хотелось бы обратить внимание еще на один момент. Автор использует почти исключительно германскую историографию. Из 30 с лишним работ, значащихся в списке литературы в немецком издании (немного!), только 6 принадлежат перу историков других стран. Правда, в тексте встречаются ссылки и на другие труды иностранных авторов, но они единичны. В результате из числа французских исследований оказалась «за бортом» монография Р. Тувено о Бетике (см. примеч. 3), из итальянских — третий том «Истории Рима и римского мира» Л. Парети (см. примеч. 19), из английских — книга К. Сазерленда «Римляне в Испании» (см. примеч. 17) и др. Во всех этих работах имеются более или менее обстоятельные разделы о войнах Рима на Пиренейском полуострове в 154—133 гг., где высказываются различные суждения о событиях, анализируемых Г. Симоном{39}.
Некоторые соображения этих и других ученых (пусть и не всегда верные) мы включили в примечания к предлагаемой книге.
Обращает на себя внимание и отсутствие обзора источников. Правда, автор весьма подробно разбирает источниковедческие проблемы в тексте, но вводная глава такого рода все же, как нам кажется, была бы не лишней для целостности восприятия. Поэтому мы позволим себе сделать краткие замечания об основном источнике по данной теме — «Иберийской книге» Аппиана Александрийского («Иберика»).
«Иберика» является первой полностью сохранившейся книгой «Римской истории» Аппиана, будучи в ней шестой по счету. События 154—133 гг. описываются им в гл. 44—98. Вопрос об источниках этого раздела не прост. Аппиан пишет о Рутилии Руфе, который «описал эти события» (88, 382)[7], из чего многими учеными делается вывод, что именно он и послужил одним из информаторов александрийского историка{40}. Высказывалось мнение, что Аппиан использовал также сочинение Полибия, с которым у него имеются некоторые совпадения{41}. Наконец, многое указывает на привлечение труда Посейдония, к которому могут восходить восхваления доблестей испанцев. Вполне возможно, что Посейдоний являлся посредником между Аппианом и Полибием, хотя ту же роль могли сыграть и другие источники{42}; в любом случае обращают на себя внимание расхождения между двумя историками при описании одних и тех же событий{43}.
Следует при этом отметить известную небрежность Аппиана в работе с источниками. Так, он сообщает о том, что Вириат подстрекал к восстанию против Рима ареваков, беллов и титтов, «эти воинственнейшие племена», которые начали войну, названную Нумантинской (66, 279). Подобное пояснение явно излишне, если иметь в виду, что все эти три племени уже упоминались вместе в связи с их борьбой против римлян (48, 204; 50, 214). Очевидно, налицо шов между двумя разными источниками{44} (ср. аналогичные случаи: Арр. ВС, I, 62 и 63; 100 и 101; Mithr., 68 и 69 и др.).
Именно на описание войн 154—133 г. приходится основная часть невыгодных для римлян эпизодов «Иберийской книги»: агрессия Лукулла против ваккеев и учиненная им резня в Кауке, вероломное избиение лузитан Гальбой, нарушение Цепионом мира с Вириатом, убийство последнего при попустительстве римлянина и отказ Цепиона награждать убийц вопреки собственному обещанию, двуличное поведение Квинта Помпея по отношению к нумантинцам, бесславное нападение Лепида Порцины и Децима Брута на ваккеев, необоснованное расторжение римлянами Манцинова договора. Не раз упоминается о корыстолюбии римских военачальников Лукулла, Гальбы, Лепида, которое наряду с жаждой славы любой ценой толкает их на дурные поступки, причем у Гальбы оно оказывается и вовсе единственным движущим мотивом. Даже о куда более добродетельном Сципионе Эмилиане Аппиан, перечисляя возможные мотивы разрушения им Нуманции еще до приказа из Рима, с сарказмом пишет: «Или, как полагают некоторые, [он сделал это], думая, что настоящая слава достигается великими несчастьями других людей» (98, 426) — чужими несчастьями, а не собственной доблестью!{45}
В то же время испанцы изображены с нескрываемой симпатией: они отважны и выносливы, любят свободу, многие из них предпочитают смерть рабству, их бедствия вызывают сочувствие у автора. Рассказывая о сдаче Нуманции, Аппиан произносит настоящий панегирик ее защитникам: «Столь велика была любовь к свободе и человеческому достоинству (dvSpayaOia) в этом варварском и немногочисленном народе. Хотя в мирное время их было всего восемь тысяч человек, сколь частых и жестоких поражений не наносили они только римлянам! […] Сколько раз они вызывали на бой, да еще такого полководца (Сципиона Эмилиана. — А. /С.), который последним вел их осаду, окружив их 60-тысячным войском! […] Я решил рассказать все это о нумантинцах, видя, с каким упорством[8] переносили они несчастья, какие подвиги они совершали, и как долго выдерживали они осаду, несмотря на свою малочисленность» (97, 419 и 421)[9]. Аппиан восхищается лузитанским вождем Вириатом, подчеркивая его смелость, военный талант, справедливость, бескорыстие, простоту, умеренность, ярким примером которой становится мир, заключенный им с Фабием Сервилианом, хотя Вириат вполне мог уничтожить его армию: «Не зазнавшись от успеха, но считая, что будет хорошо, если он положит конец войне при таких счастливых для него условиях, он заключил договор с римлянами» (69, 294). Заметим, что Вириат — единственный неримлянин в труде Аппиана, которому свойственна умеренность{46}. Правда, автор не умалчивает также и о набегах лузитан вопреки договорам с римлянами (58, 244; 59, 249), об «измене» кельтиберов в 143 г. (76, 322), но в целом его описание все же более благоприятно по отношению к испанцам, чем, например, в параллельных пассажах Диодора{47}. Причины такого хода во многом обусловлены эпохой, когда писал Аппиан: далеко зашедшая интеграция провинций, рост влияния их уроженцев привели к упадку прежней романоцентристской концепции, когда Рим оправдывался при любых условиях, а побежденные народы всячески принижались. Естественно, будучи греком, Аппиан не мог разделять подобную концепцию и, отмечая мужество, упорство, благоразумие римлян, не забывает в других случаях напомнить об их жестокости, алчности и вероломстве. Народы же, сражающиеся с римлянами, изображаются их достойными противниками{48}. И «Иберика» особенно показательна в этом смысле. Именно благодаря ей испанские войны Рима 154—133 гг. предстали через 2000 лет перед историками как одна из самых бесславных страниц истории Римской республики. И дело, думается, не в пристрастности автора (хотя в других книгах он ей отнюдь не чужд), а как раз в его объективности, которая обязывает не выпячивать положительные моменты любой ценой, а давать целостную картину, и не вина историка, если картина эта оказывается нелицеприятной.
7
…’Pουτίλιον 'Pοϋφον συγγραφέα τώνδε έργον. В русском переводе С. П. Кондратьева по непонятным причинам говорится, будто эти события описал Сципион Эмилиан (?!): ВДИ. 1939. № 2. С. 295; Аппиан Александрийский. Римская история. М., 1998. С. 81.
8
Φερεπονια — частая характеристика римлян у Аппиана и одна из причин их побед (Proem., 11, 43; Iber., 21, 80; 39, 160; 87, 375 и др.). См.: