Сыгравшая такую огромную роль во время борьбы с католицизмом Киевская Академия начинает терять свое значение и уступает первенство центральным, общероссийским культурным учреждениям и учебным заведениям чисто светского характера.
Причиной этого было то обстоятельство, что Академия не реформировалась и застыла в своем, чисто схоластическом богословском направлении, которое было так важно во время католической агрессии и потеряло значение после того, как эта агрессия была ликвидирована. К половине XVIII века она превращается в чисто духовное специальное учебное заведение, каковым, под именем Киевской Духовной Академии, остается до революции 1917 г.
В своей «Истории Украины» (стр. 427) Грушевский об этом пишет так: «Академия имела характер богословский в своей науке; при том ее наука основывалась на старых схоластических методах, для того времени не своевременных и не интересных, и не шла за успехами современной европейской науки. Реального знания она не давала, литературная подготовка, основанная на устаревших образцах, тоже все меньше была пригодна для тогдашнего времени. И когда появляются в России, в Петербурге и Москве, первые светские школы, Киевская Академия и основанные по ее образцу провинциальные коллегии, не выдерживают конкуренции с ними. Зажиточные украинские граждане, казацкая старшина, начинают посылать своих детей в столичные школы».
В другом месте той же книги (стр. 423–424) Грушевский пишет: «В украинских школах заботились, главным образом, о том, чтобы научить своих учеников правильно писать славянским языком, а не заботились совсем о языке народном, его чистоте и правильности. Украинские писатели XVII и XVIII веков кичатся и гордятся церковно-славянщиной».
И в первом, и во втором случае возразить Грушевскому нечего, ибо он говорит правду. Но для полноты картины нужно прибавить то, что Грушевский счел нужным умолчать:
1. — Что в ту эпоху о языке народном, его чистоте и правильности, не заботились не только в школах украинских, но и в великороссийских, французских, немецких и других народов.
2. — Что украинские культурные круги не проявили никогда инициативы для создания светских школ украинских, хотя для этого была полная возможность во время царствования Елизаветы.
3. — Что вместо этого они, совершенно добровольно, посылали своих детей в столичные, общероссийские школы, демонстрируя этим свое желание слиться с общероссийской культурной жизнью.
Результатом же всего этого было быстрое и безболезненное слияние двух культур — киевской и московской, в одну культуру — российскую, которое можно считать законченным к концу XVIII столетия. Писатели и мемуаристы Украины XVIII столетия писали уже на «книжном» языке общероссийском, очищенном от польских и латинских слов, чем отличался «книжный» язык Украины до Воссоединения.
Чтобы убедиться в этом, достаточно перечитать, например, дневник генер. подскарбия Марковича (20-е гг. XVIII века), произведения Григория Полетики, Капниста, Конисского (вторая половина XVIII века), многочисленные письма и дневники старшины XVIII века, печатавшиеся регулярно в известном журнале «Киевская Старина», посвященном истории Малой Руси-Украины.
Произошло ли это слияние добровольно и без принуждения, или это, как утверждают украинские шовинисты-сепаратисты, вовсе не слияние, а принудительное поглощение высшей, украинской культуры низшей культурой поработивших Украину великороссов?
Вот что писал по этому вопросу отец украинского сепаратизма проф. М. С. Грушевский: «Новое украинское панство с готовностью и поспешностью шло навстречу желаниям российского правительства: не только приспособлялось к новым порядкам, но и принимало культуру новой державы, русский язык, официальный и литературный, невзирая на то, что культура русская стояла еще очень низко.
Несколько десятилетий тому назад, во времена Дорошенка и Мазепы, украинцы были первыми учителями в Московщине, которые пересаживали туда достижения украинской культурной жизни. А во времена Петра почти все высшие духовные должности в Московщине позанимали киевские воспитанники, украинцы, и даже в московских школах вводили вначале украинский выговор, переламывая московских парней на украинский язык» (Ист. Укр., стр. 429, изд. 1917 г.).
Правда, в другом месте Грушевский пишет о «давлении Московской цензуры на украинскую литературу» и приводит два случая этого «давления»: запрещение печатать акафист св. Варваре, «по причине неправильного языка», и требование Петербурга применения вновь введенного для всего государства гражданского шрифта.