Миряне также принимали участие в этих битвах – в виде толпы или организованных бандитских групп, – поскольку религия здесь становилась знаком принадлежности к определенной партии в схватках за политическую власть. Мы можем сравнить эти религиозные фракции с гангстерскими структурами в городах Америки XIX века, изображенными Мартином Скорсезе в фильме «Банды Нью-Йорка». В Константинополе – Новом Риме – происходило нечто подобное. Уличные банды мобилизовали массы, хотя это не была обычная бездумная месть кланов. Эти банды были связаны с определенными политическими группировками и правительством, так что самые жаркие схватки происходили вокруг вопросов об официальном влиянии и патронате. Существовала и вражда регионов, поскольку в сознании обычных людей некоторые вожди и некоторые направления мысли были тесно связаны с их городами или родными местами[48].
Религиозные страсти захватили даже две крупнейшие спортивные группировки на ипподроме, которые носили либо голубое знамя ортодоксов, либо зеленое знамя монофизитов. Представим себе аналогию из современной жизни: это как если бы нынешние споры в Англиканском сообществе отражались в виде международных футбольных состязаний или потасовок между фанатами команд, которые представляли бы церкви (скажем) Англии и Нигерии. Каждая сторона была бы вооружена ножами и коктейлями Молотова, у каждой был бы свой особый цвет, свои лозунги и символы – скажем, плакаты с изображениями соответственно английского епископа Роуэна Уильямса и главы церкви Нигерии Питера Акинола. Нигерийская партия отстаивала бы безошибочность Писания, а английская сражалась бы за интерпретацию Библии в свете разума и меняющихся приоритетов. К концу дня каждая сторона подсчитывала бы количество своих убитых и раненых.
Вышедшие из-под контроля власти клирики, религиозные демагоги со своими священными боевиками, религиозные партии, присвоившие себе функции государства… Все это напоминает худшие черты современного радикального ислама в Иране и Сомали, Ираке и Ливане. Тогда, как и сегодня, проблема заключалась не в свойствах самой религии, не в ее доктринах или Писании, но в том, что государство не было способно контролировать насилие. Прошел всего век со дня обращения Римской империи, и христианские церкви начали себя вести точно так же, как сегодня себя ведут самые радикальные боевые исламские группировки. Это позволяет предположить, что насилие и нетерпимость, присущие современному исламу, ни в коей мере не являются, если можно так сказать, ДНК этой религии, но просто отражают определенные социальные и политические условия.
Прошел всего век со дня обращения Римской империи, и христианские церкви начали себя вести точно так же, как сегодня себя ведут самые радикальные боевые исламские группировки
На эту аналогию указывает одно событие, произошедшее в Константинополе около 511 года. Тогдашняя церковь любила использовать Трисвятое, гимн со словами: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный…» (в православных церквях он поется и сегодня). Но император Анастасий пожелал переделать его на монофизитский манер и добавить туда прославление Бога, «который был распят нашего ради спасения». Новая формулировка утверждала, что именно Бог ходил по земле Палестины в I веке и пострадал на кресте, что отвергало человеческую сторону Иисуса. Жители столицы были настолько возмущены, что подняли кровавое восстание:
Через это, при необузданном буйстве черни, много знатных особ подверглось крайней опасности и много великолепных частей столицы сделалось добычей пламени. А одного селянина, проводившего монашескую жизнь, чернь, найдя в доме Марина Сирийца, отсекла ему голову за то, что будто прибавление в Трисвятом было сделано по его совету, и, воткнув ее на копье, со смехом кричала: вот враг Троицы! [49]
Мы можем себе представить, что было бы, если бы сегодня мусульманская толпа обезглавила возмутившего ее богослова и носила его голову по улицам. Это бы не только (справедливо) назвали преступлением, но кроме того западные люди молчаливо предположили бы, что этот инцидент отражает сам характер религии – кровожадную и воинственную нетерпимость, которую можно найти на суровых страницах Корана. Эту казнь восприняли бы как типичный признак исламского фанатизма. Разумеется, сказали бы мы, христиане так себя не ведут. Однако и христиане так поступали.