а) прорыв северо-западнее и южнее Сталинграда; раз гром двух румынских армий; окружение 6-й армии в Ста линграде;
б) наступление в западном направлении на позиции двух групп армий, находившихся юго-западнее и северо- западнее Сталинграда, а именно:
• наступление Южного фронта по обеим сторонам Дона на Ростов и южный район Донца, тем самым отсечение немецкой группировки на Северном Кавказе;
• наступление Юго-Восточного фронта через Дон в район севернее Донца. Таким образом создавалась угроза с тыла и фланга находившимся здесь итальянской и венгерской армиям. Эти войска могли оказать лишь слабое сопротивление;
в) в развитие операции — наступление северной груп пы Воронежского фронта. Следствием этого должно было стать уничтожение двух немецких корпусов под Во ронежем и захват этих позиций; прорыв на Курск;
г) наступление Брянского фронта на Орел.
Цель и силы советского зимнего наступления были очевидны. От Сталинграда до Орла эта операция продвигалась в соответствии с общим планом. Ожидаемые успехи — по крайней мере, что касается 8-й итальянской и 2-й венгерской армий — последовали автоматически. Между Славянском — немного восточнее слияния Донца и Оскола — и в районе севернее Курска немецкий фронт был разорван на протяжении более 500 километров. Через этот разрыв две советские армии двинулись на запад. Их следующей целью был Днепр, в районе Днепропетровска.
После потери пяти немецких и союзных армий Красная Армия получила огромное численное превосходство. Эта масса просто должна была победить! Однако советское командование не смогло определить кульминацию своего наступления. Превосходство немецкого командования и войск снова привело, несмотря на абсолютное превосходство противника в живой силе и технике, к повороту событий в нашу пользу.
В конце января 1943 года советские войска достигли следующей линии: Донец у Ворошиловграда — Старобельск — Валуйки — Верхний Оскол — и двинулись на запад, развивая наступление. Из наших подразделений под Сватово, восточнее Оскола, находилась 320-я пехотная дивизия. В Купянске, на Осколе, собралась сильно разбитая 298-я пехотная дивизия. Западнее Валуек находились в качестве прикрытия части дивизии «Великая Германия». Севернее корпус [генерал-лейтенанта Ганса] Крамера собрал остатки немецких и венгерских частей. На участке между ними зияли большие разрывы. Командовал этими частями немецкий генерал при командовании 8-й итальянской армии[95], подчинявшийся штабу группы армий «Б» [генерал-фельдмаршала барона Максимилиана фон] Вейхса.
Подвиги мертвых живут вечно…
С самого начала Восточной кампании он оказался со своей самоходкой один против восемнадцати советских танков. После того как он уничтожил шесть из них, другие обратились в бегство…
Весной 1943 года он впервые стоял в башне «Тигра». В первый день летнего сражения под Белгородом он уничтожил восемь вражеских танков и семь зенитных установок, через пять дней в списке его заслуг были: тридцать Т-34, двадцать восемь противотанковых орудий и две батареи советской артиллерии, из них только за один день на Киевском шоссе — тринадцать Т-34 и семь тяжелых противотанковых орудий. 6 декабря под его огнем пала батарея тяжелых зенитных орудий. И при этом он снова смог уничтожить три советских танка. Три его «Тигра», которые он вел 9 января против вражеской танковой позиции, вдруг оказались напротив двадцати вражеских танков. Он взял шесть из машин противника на себя. Через два дня его список насчитывал уже 66 уничтоженных танков. Всего в России он уничтожил 117…
Как странно: я отчетливо вижу его перед собой, Михаэля Виттмана, помню часы, которые мы провели вместе, знаю, как все это происходило, и каким он был.
Во время длинного железнодорожного переезда с Восточного фронта в Италию он однажды целый вечер рассказывал о своих необычайных приключениях во время сражения за Мариуполь. В памяти — лишь очертания полного событиями Мариуполя. Я помню только, что он вел самоходку, что там же был «Панцер-Мейер», что он попал в бой с намного превосходящими его силами врага и что это, должно быть, были ужасные часы, когда весь мир был перевернут с ног на голову.
Я ничего уже не помню из времен Французской кампании, хотя мы часто говорили об этом. Однажды в архиве я нашел его фотографию того времени: он, унтершарфюрер, стоит среди своих товарищей, большинство из которых уже погибли.
Может, это и к лучшему, что те события уже не так четко стоят у нас перед глазами. Тогда мы поневоле думаем о том, что особенного было в этом человеке, которого так сильно выделила из толпы война. Михаэль долгое время в качестве молодого унтерштурмфюрера руководил ротой «Тигров». Он очень серьезно относился к этой своей задаче. Целыми вечерами сидел над картами, прислушивался к каждому слову, совету своих опытных товарищей. Когда он потом забирался в свой «Тигр» и вел его во главе роты на врага, он наполнялся уверенностью, которая так обманчива, потому что производит впечатление полной непринужденности. Когда я сидел в его танке, у меня было чувство, что он вообще не может ошибиться, что он не может попасть в ловушку. Но на самом деле это был результат огромного опыта и кропотливой работы, это был результат его жизни, которая вся была посвящена войне, в которой не было выходных. Часто он и по ночам маневрировал на своем «Тигре» между мастерскими, будто выходил на прогулку.