Так учит Йога.
Йога, поставленная на службу искусству, могла бы увеличить волевую энергию и позволить нам подчинить себе неустойчивые и непокорные соматические процессы. Не просто хотеть, а «хотеть — мочь — совершить» — вот в чем состоит педагогия йоги при формировании воли.
Таким образом, в Йоге находит свое подтверждение ценность «интуитивного метода», сторонниками которого мы являемся.
Сознание и подсознание в человеческом пении
В книге «Тайны человеческого голоса» автор этих строк по поводу явлений подсознания и явлений духовной жизни писал: «Человеческий голос — это не только инстинктивная физическая вибрация. За нею может крыться также „интеллектуальная“ вибрация, которая в свою очередь порождает „духовную радиацию“.
Поэтому, чтобы создать совершенный вокальный инструмент, необходимо изучить феномен звучания во всех трех аспектах: подсознательном, рациональном и духовном. Произвольно взятый человеческий голос принадлежит целиком физической природе человека и его подсознанию, он представляет собой простую автоматическую неконтролируемую вибрацию. „Технический“ или рациональный голос возникает в результате приобретения вокальных познаний. Но рациональный голос соединяется с духовным лишь тогда, когда благодаря процессу концентрации умственной энергии и всех физических и душевных сил личности она поднимается к жизни духа».
Пишущий эти строки применил к вокальной сфере проблематику «я», противостоящего «не-я», для того чтобы контролировать это «я», дисциплинировать, возвысить, изменить и, наконец, сублимировать его в сознание, создать возможности его дешифровки. Борьба человека в этом мире — это борьба с инертностью; мы имеем дело с переходом от инертной материи к материи живой, от жизни без мыслей и эмоций к жизни сознательной.
Что делает певец со своим голосом? Он пытается своим сознательным «я» проникнуть в свое физическое и подсознательное «не-я», для того, чтобы внести туда свет разума. Природа, неполноценная и беспорядочная, нуждается в совершенствовании и порядке. Но не всегда певцу удается достичь своей цели одним лишь разумом. И тогда он обращается к бессознательному или к инстинкту и пытается инстинкт превратить в интуитивное знание с помощью того мостика между телом и духом, который мы называем душой. Подсознание, тайники души, дают нам иррациональные импульсы, которые, однако, способны обогатить интуицию совершенно конкретной творческой изобретательностью, которая порой делает честь не только искусству, но и науке.
В самом деле, математик Луи Лагранж, как рассказывает Севери, признался, что идея вариационного исчисления ему пришла в голову, как по волшебству, в то время, как он слушал орган в церкви Сан Франческо ди Паола в Турине. Таким образом, иррациональное превратилось в четкое знание.
Чем отличаются певцы XIX века от певцов XX века
С появлением «трагического голоса» Энрико Карузо, голоса, который не назовешь ни драматическим, ни героическим, ни лирическим, ни легким, голоса, не укладывающегося ни в какую классификацию, неподражаемого, незабываемого, прервалась линия подлинных теноров, пригодных для той широкой тесситуры, в которой были написаны блестящие оперы прошлого века, когда от певца требовалась виртуозность, филировка, умение сочетать разнородные звучания, высокие и сверхвысокие ноты и когда принято было облегчать центральный регистр, чтобы не смешиваться с баритонами, и развивать верхний регистр с высокими нотами. «Пойте серединой и разрешайте ее в верхних нотах», — учили маэстро того времени, настаивавшие особенно на том, чтобы певец не открывал переходных нот, воздерживался от фальцета (этой проказы), поддерживал постоянное давление воздуха в звуковом столбе и всеми силами стремился к однородности всей звуковой гаммы. Одним словом, в те времена требовался совершенный теноровый инструмент, четко отличающийся от сопранового, баритонового и басового.
Ослепленные славой Карузо, частично объяснявшейся также и причинами, не имеющими ничего общего с искусством, тенора забыли таких славных предшественников, как Гайар, Маркони, Таманьо. Этот последний обладая самым мощным, мужественным, драматическим голосом изо всех какие знала когда-либо оперная история, сохранил, однако ясным и нетронутым характер его звучания, выступая в таких операх, как «Отелло» и «Полиевкт», где, казалось бы, позволительно прибегнуть к широким и темным звучаниям, свойственным баритону.
Так вот, тенора XX века разделились на две категории: на драматические тенора «а ля Карузо», обладавшие голосами богатыми, но с ограниченным диапазоном и чуждые утонченной техники, и на легко-лирические, не только ограниченные в своем диапазоне, но и неспособные следовать теплому, глубоко человеческому стилю Карузо и склонные к жеманности.