ц на ушах сделал из умной собачьей морды глупое лицо выжившего из ума человекообразного. - А ведь, похоже,- заметил милиционер. - А похоже ведь,- согласился Мешков,- ещё очки - и будет вылитая. - Сам ты вылитый,- старуха погрозила кривым пальцем,- за вами уже едут. Милиционер вздрогнул, поправил складки кителя, отразил в лице соответствие должности. - Мешков, почему не на работе? - Откуда знаете, что я Мешков? - У вас на лбу написано. Мешков посмотрел в зеркало и увидел всё происходящее в отражённой комнате. Подошёл ближе и разглядел на собственном лбу недлинно слово - «вокмеШ». - А что это значит? - удивился Мешков, очарованный загадочным, может быть, иностранным словом. - Это твоя фамилия, если в зеркале. Проверил по слогам, передвигая указательный палец. - У меня вышло иначе. - А так смешнее. Снова, почти одновременно, засмеялись. - А кто такую подлость выдумал,- огорчился Мешков. - Какая же это подлость? - удивилась старуха,- у тебя лоб вон какой здоровенный. Можно что-нибудь похуже уместить, и даже в два ряда. - Мешков, так почему Вы не работаете,- не унимался милиционер. - Почему дома сидишь, бездельник? - поддакнула старуха. - А я не Мешков, я - Вокмеш. - Ну и что? Вокмеши тоже должны ходить на работу. - У меня высокая температура, мне больничный лист полагается,- вспомнил Мешков, показывая градусник, на котором почти вся шкала была занята показаниями. - Скажите, Мешков, у вас когда-нибудь обыск делали? - спросил милиционер, заглядывая под кровать. - Когда-нибудь делали,- Мешков показал вспоминающее лицо,- до войны. - Я не помню, меня тогда ещё не было,- испугался милиционер. Собака обошла комнату, обнюхала углы, гавкнула в потолок, легла, положив морду на вытянутые лапы. Мешков с детства любил домашних животных, диких зверей, вообще всё живое, которое не человек. Сейчас ему показалось, что произошла смерть. Он крепился, сколько мог, подражая кривым зеркала комнаты смеха, но слезы нашли путь и покатились непрерывным горем. - Не плач, она спит,- не выдержал милиционер. - Сиамская - всё по расписанию. - Сиамских собак не бывает,- не выдержала старуха,- это страшная неправда! Э-эх, а ещё милиционер. У Мешкова на руке «пикнул» сигнал точного времени. Мешков улыбнулся. Эти часы он купил недавно и ещё радовался, когда слышал странные, похожие на мышиный писк позывные. Животное проснулось, потянулось, мяукнуло. - А кто сказал, что это собака? - милиционер погладил мурлыкающее существо,- это же кот, огромный большой кот. - Кис-кис,- запричитал Мешков, подбираясь к зверю. Из всех млекопитающих кошек он любил больше всего. - Не тронь,- милиционер отодвинул Мешкова. - Кис-кис...- Мешков сделал новую попытку. - Да отстань ты! - милиционер ткнул Мешкова под ребро. Застигнутый врасплох, Мешков вдруг потерял равновесие, упал на четвереньки. Из лопнувшего кармана на пол посыпалась всякая смешная мелочь. И чего там только не было. Не каждый писатель-фантаст сможет представить себе этот перечень. - А всё-таки, Вокмеш, ты зря не ходишь на работу. Каждый должен участвовать. Откуда-то сбоку осторожно прозвенел механический будильник. - Так рано ещё! - вспомнил Мешков, радуясь существующей причине. - А у вас часы точные - Точнее не бывает. Иногда, даже страшно становится, какие точные. - Вы мне обещаете, что пойдёте на работу? - Когда я слышу, что звонит будильник, я всегда иду на работу. Один раз он зазвонил просто так - и я пришёл на завод в свой законный выходной. - И что же? - Не пустили. Мешкову понравилось, как он рассказал факт жизни, было приятно чувствовать в себе неожиданный талант рассказчика. Милиционер даже рот раскрыл, но потом сплюнул и поднял сжатые в кулаки руки: - Подумать только! А старуха обещала, что Вы необыкновенно плохой. - Подлая! - Просто тварь! - Иногда мне хочется её убить, как клопа или мышь. - Нехорошо. - И я думаю, что нехорошо. Вы не видели, куда она делась? - А мне всегда хочется кого-нибудь шлёпнуть,- неожиданно проговорился милиционер и покраснел. - Видишь, и тебе хочется. Милиционер покраснел ещё раз, на этот раз не от стыда. Вокмеш подошёл, сочувственно обнял. - Старуха нас заложит. Давай прекратим её никчёмную жизнь для спокойствия наших жизней. - А что мы скажем людям? - Нашли на дороге. Нам поверят, нас двое. - А ты меня не предашь? - Наверное, нет. - Я тебя тоже, наверное. - А как мы это сделаем? - Нужен молоток. - Молоток? - Молотком милое дело - тюк, и готово. Можно и пистолетом. У тебя же есть. - Не получится, он не совсем тяжёлый, - внутри почти весь из воздуха, и вместо пуль - пистоны. Из него только психику запугивают. - Как же вы преступников окружаете, они же не психи. - А зачем преступников окружать? Мы сами преступники, - милиционер засмеялся, не как раньше, а по-другому, нагло, с вызовом. Тут Вокмеш посмотрел на собеседника пристально и увидел, что лицо у него точно бандитское, форма поддельная, а фуражка вообще лётчицкая, синяя, с большой кокардой. И Вокмешу стало жаль чужую загубленную жизнь, так жаль, что в глазах появились слезы, которые он и не думал скрывать, а только хлюпал носом, да искал в карманах носовой платок, отлично зная, что его там никогда не было. - Ты чего? - удивился преступный человек. - Ты точно не милиционер? - Ни разу не был. И вообще, я в бегах. Тут Мешков расправил плечи, щелчком сбил невидимую пылинку с бутафорского кителя. - А знаешь, я как раз в милиции работаю. Преступник охнул, схватился за грудь, стал оседать. - Сердце слева,- подсказал Вокмеш. Преступник продолжал свою имитацию, переменив, однако, руку в правильное место. Когда тело достигло пола и упало, широко раскинув длинные худые руки, Вокмеш испугался: - Ты меня не бойся, я со вчерашнего дня в отпуске. Ранили меня. Бандит поднял заинтересованное лицо. - Случайно не в голову? - В неё,- обрадовался Вокмеш,- случайно так ранили, я даже понять ничего не успел. Хотел вещдок поднять, нагнулся, - а дальше тишина. Говорят, пуля была рикошетная, на излёте, почти без убойной силы. Редкая удача. Преступник невесело усмехнулся. - А у меня с детства с головой чудеса. Папеньке спасибо - в грудном возрасте из одеяльца вывалил, сволочь. Появляется старуха, вся в белом, в руках три карты: тройка, семёрка и восьмёрка. - Ваша карта бита,- пытается шутить бандит, доставая из рукава туза красной масти, но никто не смеётся. Старуха ловко выхватывает предложенный козырь, рвёт в мелкий мусор, осыпает комнату бумажным дождём. - Врёшь, гадёныш, туз поддельный! - Колода государственная,- оправдывается бандит и торопливо тянется за пистолетом. Из-за дрожания рук, выстрел происходит раньше запланированного. Вокмеш, не успевая что-нибудь понять, оказывается на полу, на него наваливается оглушительная тишина и нездешняя усталость. - Посмотрите, как он лежит,- заговорщицки шепчет старуха,- видите, тело расположилось наподобие греческой буквы «тильда»! Это ужасная примета. Все окружают Вокмеша, молча стоят и смотрят. Милиционер вытирает глаза. - От нас ушёл нежный друг, тёплый товарищ, стойкий работник и вообще, хороший такой человек ушёл. Тихо гаснет свет, медленно зажигаются сначала ближние, потом дальние звёзды. Наступает ночь... Немолодой пациент лечебницы, записанный под фамилией Вокмеш, видит через сильную оптику двойных очков, что в созвездии пса появились новые, едва видимые пылинки. - Это они, волшебники, шалят. Играют в невиданные игры. Жаль, что я не они. Плачет непосильными слезами, рвёт казённую одежду, ругается и кусает губы. От шума просыпается дежурная сестра. Делает укол, вернее два укола, один ему, остальное себе. Оба засыпают. В напрасно открытое окно пробирается негромкая, пряная музыка. Это репетирует фольклорный ансамбль студентов из Средней Азии. Сторож Трофим принял несоразмерную порцию успокоительного, уронил в свежую зелень травы лётную фуражку и забылся, отдавшись движению музыки. Где-то в окрестности раскатисто зашумела лягушка, мукнула запоздалая корова, взвизгнул украденный поросёнок. Трофим очнулся, выругался от окружающей красоты, потянулся за сигаретой и замер, упёршись взглядом в непомерно огромную, странно светящуюся луну. В соседнем лесу заныли пожилые волки, им недружно ответили привязанные за шеи собаки. Гуднул пароход, упала звезда, прошумел далёкий самолёт. В палате 19/1 тихо спали Вокмеши - брат и сестра. А прямо под окном, на большой деревянной скамейке, в грустном бесчувствии, плутал в сновидениях неблизкий родственник Трофим.