В конце концов мы притерпелись к его хроническим колкостям, блеску бритого черепа и слегка оттопыренной нижней губе.
К осени мы с приятелем собрались в отпуск на Рыбинское море. Увязался с нами и Игорь Петрович…
С погодой в то утро повезло. Было тепло, тихо и чуть туманно. Отчалив от мозаичной каменной дамбы, мы взяли направление к группе ярко-зеленых, словно покрытых озимью, островков.
Игорь Петрович сидел на носу лодки, сонно поглядывая по сторонам. Изредка он смотрел на нас, и тогда его взгляд оживлялся знакомой иронической улыбкой.
Мы обвернули уключины тряпками, и поэтому ялик двигался бесшумно. За кормой высовывался перемотанный шелком полосатый конец удилища. Где-то позади, прикрепленная к толстому капроновому шнуру, переваливалась в воде, сверкая никелированными боками, большая блесна с остроотточенным круторогим крючком.
Внезапно кончик удилища согнулся и закивал. Треск тормоза катушки, точно очередь из автомата, вторгся в блаженную тишину августовского утра. Схватив удилище, я сделал резкую подсечку. Тяжелая рыба уперлась и не сразу заходила на прочной лесе. Потом лесу повело вверх. За лодкой выскочила крупная щука и гулко шлепнулась в воду. Шнур сильно задергало.
— Сидит, голубушка, сидит! — захлопав от возбуждения в ладоши, закричал приятель.
Все больше влажной лесы туго укладывалось между ажурными щеками катушки. Наконец широкий круг разошелся на воде вблизи ялика. И опять затрещал тормоз, а леса, обжигая пальцы, понеслась вглубь… Последнее сопротивление! А через некоторое время, словно поднятое кем-то из речных глубин, брусковатое чудовище всплыло и прижалось рябым боком к борту ялика.
Приятель нагнулся и, пренебрегая сачком, по старой рыбацкой привычке схватил рыбу за глаза.
Секунда — и щука тяжело забилась на дне лодки.
В азарте мы забыли про существование Игоря Петровича. Только немного охладев, мы услышали равнодушный голос:
— Удивительно напоминает птеродактиля! — показывал он костлявым пальцем на большую цаплю, медленно пролетавшую над рекой.
— Эвона кого помянул! — чуть не плача, возмутился приятель. — А на щуку даже и не поглядит. Это ему все равно! А ведь красавица какая!
— Что за рыба щука? — последовал бесстрастный ответ. — Когда отваришь, псинкой попахивает. И одна!.. — Он моргнул раза три подряд. — Второй вам, конечно, не поймать. Как же будете делить трофей? Предвкушаю удовольствие быть свидетелем острого психологического этюда.
Он с сухим шелестом потер длинными ладонями.
В это время из-за угла острова показалась большая рыбачья лодка. Плечистый, похожий на былинного богатыря старик в клеенчатом фартуке и высоких, с раструбами, резиновых сапогах, точно влитой, стоял, прихватив мощным кулаком густую рыжеватую бороду, и пристально всматривался в даль моря. На веслах сидел курносый голубоглазый парень, такой же плотный и широкоплечий.
Рыбаки подъехали ближе, предоставив нам полную возможность рассмотреть их улов. Две большие корзины из-под торфа были доверху наполнены широкобокими краснобрюхими лещами. Рыба была отборная, крупная.
На корме лодки лежала аккуратно разобранная мокрая темная сеть. А с носа, точно гигантское копье, торчал длинный конец «бота» — шеста, которым загоняют рыбу в сеть.
Но нас не взволновала обильная добыча. Всегда при виде большого количества рыбы, пойманной промысловым способом, любители невольно испытывают чувство некоторой духовной опустошенности.
— Вот если бы поводить на тонкой лесе того леща, покрупнее, — вздохнул приятель. — Это была бы вещь!
— Хороша ли охота?.. — быстрым ярославским говорком приветствовал нас старый богатырь, приподнимая шапку.
— День поудишь, да на полсотни рыбы подкупишь! — в тон ему, нарочито окая, ответил за всех Игорь Петрович и комически развел руками. — Вот втравили меня друзья в поездочку!
— Она, брат, пуще неволи, охота-то! — улыбнулся старик. — Ну-ка, племяш, поднажми. Ныне время дорогое. Сезон!
— Мда-а! — неопределенно промычал Игорь Петрович, наблюдая, как гребец сильными четкими бросками уводит лодку, искусно лавируя между густыми зарослями рдестов.
До возвращения на берег мы больше не услышали от нашего психолога ни единого слова. В ту же ночь Игорь Петрович сел на катер и, заявив, что сыт по горло рыболовными впечатлениями, уехал.
Прошло три дня. На четвертые сутки он внезапно вернулся и выгрузил на берег зеленый распухший рюкзак. А спустя десять минут демонстрировал большую новую сеть — «путанку».