ГЛАВА ПЕРВАЯ. Между 10 часами 20 минутами и 10 часами 47 минутами вечера
Ровно в десять часов Мишель Ардан, Барбикен и Николь распростились со всеми друзьями, которых они оставляли на Земле. Две собаки, предназначавшиеся для разведения собачьей породы на Луне, уже сидели в снаряде. Путешественники приблизились к отверстию огромной колумбиады. Подъёмная машина тотчас спустила их в жерло вплоть до конической верхушки снаряда.
Отсюда через специальный люк они проникли в свой алюминиевый вагон. Канаты и блоки были тотчас же вытянуты наружу, и жерло колумбиады освободилось от всех лесов и площадок.
Очутившись с товарищами в снаряде, Николь немедленно принялся завинчивать его отверстие плотной металлической крышкой, укреплённой изнутри нажимными винтами; такие же плотно пригнанные крышки закрывали толстые выпуклые стёкла иллюминаторов. Путешественники, герметически закупоренные в металлической тюрьме, погрузились в глубочайший мрак.
— Ну, дорогие попутчики, — сказал Ардан, — моя специальность — домашний уют, и я — отличный хозяин. Пожалуйста, не церемоньтесь и чувствуйте себя как дома. Прежде всего надо как можно удобнее и уютнее расположиться в нашей новой квартире. Для начала я нахожу, что у нас темновато. Не для кротов же, чёрт возьми, изобретён газ!
С этими словами беззаботный француз чиркнул спичкой о подошву своего сапога и поднёс её к газовому рожку на баллоне, в котором под сильным давлением хранился запас светильного газа. Этот запас был рассчитан для освещения и отопления снаряда в течение ста сорока четырёх часов, или шести суток.
Газ загорелся, и при его свете пассажиры увидели комфортабельную комнату со стёганой обшивкой по стенам, круглым диваном и сводчатым потолком.
Все находившиеся в снаряде предметы — оружие, посуда, приборы — были плотно пригнаны к стенам и укреплены на стёганых прокладках, так что могли выдержать самое сильное сотрясение. Для осуществления рискованного предприятия предусмотрели всё, что только было в человеческих силах.
После тщательного осмотра Мишель Ардан заявил, что очень доволен новым помещением.
— Это, конечно, тюрьма, — сказал он, — но тюрьма летучая. И если бы только нам дозволено было хоть изредка высовывать нос из окна, я подписал бы на такую квартиру арендный договор сроком хоть на сто лет. Чему ты усмехаешься, Барбикен? Уж не думаешь ли ты, что этот снаряд станет нашим гробом? Да хоть бы и так, я всё-таки не променяю его на Магометов гроб, который болтается из стороны в сторону на одном месте.
Пока Мишель Ардан разглагольствовал, Барбикен и Николь заканчивали последние приготовления.
Хронометр Николя показывал двадцать минут одиннадцатого вечера, когда три путешественника окончательно замуровались в снаряде. Этот хронометр был поставлен по часам инженера Мерчисона с точностью до десятой секунды. Барбикен взглянул на него и сказал:
— Друзья мои, теперь ровно двадцать минут одиннадцатого. В десять часов сорок семь минут двадцать секунд Мерчисон пустит электрический ток по проводу, соединённому с зарядом колумбиады. В ту же минуту мы оторвёмся от Земли. Значит, нам остаётся всего-навсего двадцать семь минут.
— Двадцать шесть минут и сорок секунд, — поправил педантичный Николь.
— Ну что ж, — воскликнул неунывающий Ардан. — За двадцать шесть минут можно ещё наделать пропасть дел. Можно обсудить глубочайшие моральные и политические проблемы и даже разрешить их. Двадцать шесть дельно использованных минут стоят двадцати шести лет безделья! Несколько секунд жизни Паскаля или Ньютона стоят целой жизни какого-нибудь глупца или бездельника.
— Так что же из этого следует, неугомонный болтун? — спросил Барбикен.
— Следует только то, что нам остаётся целых двадцать шесть минут.
— Теперь уже только двадцать четыре, — опять поправил Николь.
— Хорошо, только двадцать четыре, дорогой капитан. Двадцать четыре минуты, в течение которых можно с успехом углубить и обсудить…
— Мишель, — перебил его Барбикен, — у нас будет достаточно досуга для самых глубокомысленных рассуждений во время перелёта, а теперь лучше бы заняться приготовлениями к отъезду.
— А разве не всё готово?
— Разумеется, всё готово, но следовало бы ещё кое-что сделать, чтобы ослабить, насколько возможно, первоначальный толчок.
— А ты разве забыл воду в разбивных перегородках? Её упругость предохранит нас от любого толчка.