Да и я, признаться, давно уже не касавшийся мяча, потерял ощущение, что «часовым я поставлен у ворот», и превратился в обыкновенного зрителя. Я и вообще-то, когда игра перемещается от наших ворот, обычно выхожу вперед, а здесь, тоже убаюканный всем происходящим и чтобы видеть все получше, добрался чуть ли не до центра.
…Никто после не мог припомнить, кто произвел тот удар и в чью ногу попал мяч. Это был, наверное, тысячный удар в сторону индонезийских ворот, и в тысячный раз мяч не достиг цели. Случилось так, что мяч срикошетировал, попав в ногу индонезийского защитника, и опустился в центральном круге. А там его встретил всеми забытый центральный нападающий. Подарок свалился ему словно манна небесная. И между ним и мной в тот момент не было никого. Все наши находились так далеко от места встречи форварда с мячом, что догнать его никто бы не сумел, даже если б бегал, как Борзов.
Вы представляете себе эту сцену? Индонезиец с мячом беспрепятственно движется в мою сторону, и сейчас мы сойдемся лицом к лицу. Стадион замер в ожидании развязки.
Теперь встаньте на мое место, место вратаря, ушедшего далеко от своих ворот. Что делать мне? Бежать опрометью назад? Оставаться на месте? Рискнуть и броситься наперерез нападающему?
Любое из этих решений таит в себе кучу опасностей. Но какое-то надо было выбирать. И на размышление мне было отпущено не более секунды, ибо я рассказываю о случае, когда сказка сказывается куда медленней, чем дело делается. И я рванулся вперед, надеясь своим демаршем привести противника в замешательство.
И что вы думаете? Мой план удался. Индонезиец, видно, не подозревавший, что дело примет такой оборот, ударил по мячу чуть сильней, чем надо, отпустив его от себя слишком далеко, и я успел к мячу первым.
Все в порядке. Теперь все просто: я хозяин положения, и в моем распоряжении сто способов обезопасить свои ворота. Сто — и все хороши. Можно сильным ударом вернуть мяч на чужую половину, можно выбить его в аут, можно, на худой конец, схватить руками.
Не могу объяснить, что случилось со мной в тот миг и почему я прошел мимо всех этих, столь простых и разумных, способов. Недаром говорится: когда бог хочет наказать человека, лишает его разума. Одним словом, я стал обводить индонезийца…
Теперь, в рассказе, все это выглядит комичным. Да и тогда, говорят, весь стадион хохотал, глядя, как вратарь, за чьей спиной нет никого и ничего, кроме собственных пустых ворот, принялся играть в кошки-мышки с центр-форвардом противника. Не хохотал, говорят, только наш тренер Гавриил Дмитриевич Качалин, ставший в тот момент белым как мел и закрывший глаза, чтобы не видеть того, что случится вот-вот, не видеть непоправимого. Не забудьте — матч шел к концу, счет был 0:0, а проигравший выбывал из олимпийского турнира.
Не знаю, может, бог и хотел наказать меня, вполне это наказание заслужившего. Но команда-то наша была тут ни при чем, она не заслужила этой страшной кары… И бог смилостивился. Я благополучно обвел индонезийца, прошел еще пару метров с мячом, а уж потом переправил его вперед. Стадион поскучнел, ребята свободно вздохнули. Качалин, открыв глаза, не поверил им: на табло были все те же «нули», наши продолжали все так же атаковать…
Та игра так и закончилась вничью — 0:0, несмотря на дополнительное время. Лишь на следующий день, в переигровке, мы победили индонезийцев — 4:0. Потом, опять-таки в добавочное время, победили сборную Болгарии — 2:1. Потом, в финале, выиграли 1:0 у югославов и стали в первый, и пока, к сожалению, в последний, раз олимпийскими чемпионами по футболу.
Ну, а представьте себе, что тот бесшабашный финт у края пропасти не удался бы…
Даже подумать страшно.
— Это вашему сыну нужен репетитор для поступления в вуз?
Рисунок Г. АНДРИАНОВА
Зиновий ПАГГЕРНЫЙ,
доктор филологических наук
Я БЬЮ ПО ВОРОТАМ
Думается, что гипокинез с каждым годом все больше дает о себе знать. Недостаток движения, физической работы (а это, между прочим, и есть гипокинез) — вот в чем беда, в чем, грубо говоря, собака зарыта.
И вот, в рассуждении не чего бы покушать, а чего бы подвигать, поразмять, потренировать вышел я прекрасным осенним утром на стадион.
…Вспоминается случай. Я сидел на заседании секции московских поэтов. Выступал поэт, но не стихи читал, а держал взволнованную речь. Сказать кратко, так он говорил долго. Кто-то из аудитории крикнул:
— Регламент!
Говорящий посмотрел в зал в упор и горько усмехнулся:
— Регламент!.. А я сейчас как раз чувствую, что нахожусь в состоянии полета. Так надо ли, дорогие друзья, сбивать меня вот такими выкриками, как птицу влет?!
Поэты, привыкшие мыслить образами, представили себе эту жуткую птицеубийственную картину и закричали:
— Продлить! Уважить! Пусть говорит, сколько может!
И говоривший говорил еще минут сорок.
Все это я веду к тому, что примерно в состоянии такой духоподъемности, такого полета находился я в это не по-осеннему светлое утро на вышеуказанном стадионе.
Побегав или, правильнее сказать, потрусив несколько кругов, я резвой иноходью выбежал на середину поля, где я увидел футбольный мячик.
Но тут я должен прямо и без утайки сказать о себе как о футболисте. Дело в том, что я не футболист. Я даже не болельщик. Ведь этот циклон спортувлечений, футазартов, болельщиков, тифози и прочих футбольных камикадзе прошел мимо меня.
Когда я бью по воротам, передо мной встают две задачи. Первая — попасть ногой по мячу. И уже вторая — попасть мячом по воротам. Читатель охотно согласится, что решить вторую задачу, не решив первой, практически невозможно.
Но, видно, в том-то и состоит своеобразие «состояния полета», что я в тот миг не думал о первой задаче. Как некий вихорь шумный, как буй тур из «Слова о полку Игореве», налетел я на мяч, с ходу, с бегу, нет, уж точнее, с лету ударил по нему со страшной силой, как сейчас помню, правой ногой, и он пулей унесся к воротам. Не веря себе, не веря своей правой ноге, как зачарованный, следил я за его долгим, стремительным и томительным полетом. Мяч влетел в ворота, в правый их угол под штангой.
Раздался один оглушительный аплодисмент, переходящий в овацию. Это хлопал мне футболист, выходивший на тренировку.
— Потрясный удар, сказка! — кричал он.
— Первый раз в жизни… — ответил было я, но он жестом меня остановил; понимаю, мол, скромность, требовательность к себе, но меня не обманешь, птицу видать по полету.
Ну, что я скажу? Почему этот удар оказался таким счастливым? Потому, что меня в этот момент не наставлял советами отечески строгий тренер? И никого не было кругом — хоть шаром покати? Потому ли, что я не думал ни о чем в ту секунду — ни об успехе, ни о зрителе, а просто— радостно, вдохновенно и глупо бил?
Кто знает? Пойми, кто может… А впрочем, какое это имеет значение? Ведь все равно второго такого удара в моей жизни не будет.
Я уходил с поля и все оглядывался, все смотрел, как говорится, на новые ворота.
Футбольный матч оставил незабиваемое впечатление.
Футболисты тренировались в обстановке, приближенной к игровой: при пустых трибунах.