— Ну как, скоро тонуть?
— Куда ты торопишься? Рыбы подождут.
— Нет, я переобуться хотел, — сказал Пека.
Пеку обступили. Над Пекой шутили. А он сопел как ни в чем не бывало. Это всех смешило и успокаивало. Не хотелось думать об опасности. Команда держалась молодцом.
— Ну, Пека, в твоих водолазных бутсах самый раз матч играть со сборной дельфиньей командой. Вместо мяча кита надуем. Тебе, Пека, орден морской звезды дадут.
— Здесь киты и не водятся, — ответил Пека.
Через два часа капитан закончил осмотр судна. Мы сидели на песке. Подводных камней не было. До утра мы могли продержаться, а утром из Одессы должен был прийти вызванный по радио спасательный пароход «Торос».
— Ну, я пойду переобуюсь, — сказал Пека, ушел в каюту, снял бутсы, разделся, подумал, лег и через минуту заснул.
Мы прожили три дня на наклонившемся, застрявшем в море пароходе. Иностранные суда предлагали помощь, но они требовали очень дорогой уплаты за спасение, а мы хотели сберечь народные деньги и решили отказаться от чужой помощи.
Последнее топливо кончилось на пароходе. Подходили к концу запасы еды. Невесело было сидеть впроголодь на остывшем корабле среди неприветливого моря. Но и тут Пекины злосчастные бутсы помогали. Шутки на этот счет не прекращались.
— Ничего, — смеялись спортсмены, — как запасы все съедим, за бутсы примемся. Одних Пекиных на два месяца хватит.
Когда кто-нибудь, не выдержав ожидания, начинал ныть, что мы зря отказались от иностранной помощи, ему тотчас кричали:
— Брось ты, сядь в калошу и бутсой Пекиной прикройся, чтобы нам тебя не видно было…
Кто-то даже песенку сочинил, не очень складную, но привязчивую. Пели ее на два голоса. Первый запевал:
А второй отвечал за Пеку:
— И как у вас у самих мозолей на языке нет? — ворчал Пека.
Через три дня нас на шлюпках перевезли на советский спасательный корабль «Торос».
Тут Пека снова попытался забыть свои бутсы на «Чичерине», но матросы привезли их на последней шлюпке вместе с багажом.
— Это чьи такие бутсы? — спросил веселый матрос, стоя на взлетающей шлюпке и размахивая бутсами. Пека делал вид, что не замечает.
— Это Пекины, Пекины! — закричала вся команда. — Не отрекайся, Пека!
И Пеке торжественно вручили в собственные руки его бутсы.
Ночью Пека пробрался в багаж, схватил ненавистные бутсы и, оглядываясь, вылез на палубу.
— Ну, — сказал Пека, — посмотрим, как вы теперь вернетесь, дряни полосатые!
И Пека выбросил бутсы в море. Волны слабо плеснули. Море съело бутсы, даже не разжевав.
Утром, когда мы подъезжали к Одессе, в багажном отделении начался скандал. Наш самый высокий футболист, по прозвищу Михей, никак не мог найти своих бутс.
— Они вот тут вечером лежали! — кричал он. — Я их вот сюда переложил. Куда же они подевались?
Все стояли вокруг. Все молчали. Пека продрался вперед и ахнул: знаменитые Пекины бутсы, красные с желтым, как ни в чем не бывало лежали на чемодане. Пека сообразил:
— Слушай, Михей, — сказал он, — на, бери мои. Носи их. Как раз по твоей ноге. И заграничные все-таки.
— А сам ты что же? — спросил Михей.
— Малы стали, вырос, — солидно ответил Пека.
Чтобы болеть за плохую команду, надо иметь о отличное здоровье.
Нападающий таранного типа: выбил себе «Волгу» трехкомнатную квартиру.
Приметы команды: трусы синие, футболки белые, игра серая.
…В ДЕНЬ ФУТБОЛЬНОГО МАТЧА.
Рисунок И. СЕМЕНОВА
Константин ВАНШЕНКИН
О СПОРТИВНЫХ БОЛЕЛЬЩИКАХ
Константин СИМОНОВ,
Вадим СИНЯВСКИЙ
ОТКРЫТИЕ ФУТБОЛЬНОЙ АМЕРИКИ
В Уругвай, в Монтевидео, прилетели из Рио-де-Жанейро. Позади осталась первая футбольная встреча в Бразилии с клубом «Васко да Гама». Нелегкая и потому, что встретились с сильным противником, и потому, что играли в непривычных условиях: в декабре стоит влажная жара (32 градуса в тени).
Не привыкли и к мгновенной перемене во времени (разница на 6 часов). Эта перемена не дает возможности нормально ни засыпать, ни пробуждаться. Между днем и ночью почти нет разницы; так же жарко, влажно и душно.
А в общем, все это сейчас позади: и первый матч на Американском континенте, и объятия, поцелуи, и аплодисменты, и непривычное по нашему зимнему времени обилие цветов в комнате, таких пахучих, что потом от них болела голова.
В прошлое ушел и ничейный счет (1:1), обоюдно обидный и для нас и для наших противников, как и мы, рвавшихся к победе.
Позади, наконец, осталась и дружеская встреча после матча на водной станции клуба «Васко да Гама», где наш Борис Кузнецов плясал «Цыганочку», один из авторов этой корреспонденции (а точнее — Вадим Синявский) сидел за роялем, а нападающий бразильской команды (он же автор гола в наши ворота) Альмир танцевал ошеломительный по темпу и темпераменту бразильский танец.
В тот же день — 11 декабря — в восемь часов пополудни (в 2 часа ночи 12 декабря по московскому времени) мы под лучами заходящего и достаточно теплого солнца едем на стадион «Центрио», что в переводе значит «Стотысячный».
Это название, по свидетельству уругвайцев, оправдывает себя далеко не всегда, но сегодня оно настолько оправдано, что даже полицейские готовы пожаловаться на отсутствие места.
Как рассказать об этом матче?
Давайте сделаем вид, что мы еще не знаем его результата.
В этот момент мы расходимся. Один из нас выходит на поле вместе с командой, встречаемой грохотом аплодисментов, а другой садится на трибуне, имея со всех четырех сторон уругвайских болельщиков.