— А я более сорока, — сказал я, — но тоже не понимаю американцев. А уж в испано-американцах и вовсе трудно разобраться.
— Значит, в этом вы мне не помощник. — Она улыбнулась и беспомощно пожала довольно широкими плечами.
— Какие у Лупе обязанности?
— Присматривать за поместьем.
— Он делает это один?
— Здесь не так много работы, как может показаться. Дом и все угодья обслуживаются по вызову. Мой муж не любит, чтобы вертелись слуги под ногами. А мне их очень недостает, у нас дома всегда держали слуг.
— А где был ваш дом?
— В Баварии, — в голосе ее ясно слышалась ностальгия. — Вблизи Мюнхена. Моя семья жила в одном и том же доме со времен Наполеона.
— А сколько лет вы здесь живете?
— Десять. Стивен привез меня в эту страну десять лет назад. Но я еще никак не привыкну к ней. В Германии прислуга нас уважает.
— Лупе держит себя не как обычный слуга.
— А он и есть не обычный. Моя свекровь настояла, чтоб мы наняли его. И он это знает. — Из ее слов было ясно, что ей необходимо выговориться. Но тут она, должно быть, услышала себя: — Боюсь, я чересчур болтлива. Почему вы мне задаете все эти вопросы?
— Такая уж у меня привычка. Я частный детектив.
В ее глазах появился страх.
— Стивен попал в аварию? Поэтому он еще не вернулся домой?
— Надеюсь, что нет.
Она посмотрела на меня с упреком. Я был вестником беды.
— По телефону вы сказали, что вы друг Кита Себастиана.
— Я знаком с ним.
— С моим мужем что-нибудь случилось? И вы не решаетесь мне об этом сообщить?
— Нет, нет. Уж лучше я вам скажу, зачем я здесь. Можно мне сесть?
— Разумеется. Только пойдемте в дом. На террасе из-за ветра становится холодно.
Она провела меня через стеклянные двери, потом вверх на несколько ступенек, и мы очутились в ярко освещенной галерее, увешанной картинами. Я узнал полотна Клее[1], Кокошки и Пикассо и подумал: неудивительно, что поместье обнесено проволочной оградой.
Из гостиной открывалась широкая панорама океана, который, казалось сверху, уходил под уклон, до самого горизонта. К его поверхности, словно мотыльки к голубому стеклу, прилепилось несколько парусов.
Миссис Хэккет предложила мне сесть в простое с виду кресло — металл и кожа, — которое оказалось очень удобным.
— Баухаус, — объяснила она мне его происхождение. — Хотите выпить? Бенедиктин?
Она достала из бара на колесиках керамическую бутылку и рюмки и налила нам обоим. Потом подсела ко мне поближе, так что ее округлые шелковые колени почти касались моих, и доверительно произнесла:
— Так в чем же дело?
Я объяснил ей, как в ходе одного расследования, не назвав какого, я случайно натолкнулся на несколько фактов, сопоставив которые можно предположить, что ей и ее мужу грозит опасность ограбления или шантажа.
— Опасность с чьей стороны?
— Имен называть я не могу. Но считаю, что вам необходимо нанять охрану.
Мои слова были прерваны далекими звуками, напоминающими пулеметную очередь. Затем появилась красная спортивная машина Хэккета, она обогнула озеро и понеслась к дому.
— Ах! — воскликнула миссис Хэккет. — Он привез с собой мать.
— Она живет не здесь?
— Рут живет в Бель-Эйр. Мы с ней не враги, но и не друзья. Она слишком близка со Стивеном. А муж ее моложе Стивена.
Судя по всему, я завоевал доверие миссис Хэккет. Но есть ли в нем нужда? Она была привлекательна, но полновата и довольно скучна, к тому же подвержена смене непредсказуемых эмоций.
Мистер Хэккет остановил машину под террасой и помог матери выйти. Она выглядела примерно одного возраста с ним и одета была соответственно. Но если Хэккету уже стукнуло сорок, его матери должно было быть не меньше пятидесяти шести-семи. Пока она, опершись на его руку, шла через террасу, я разглядел на моложавом лице следы прожитых лет.
Миссис Хэккет подошла к окну и довольно вяло помахала им рукой. Вид свекрови, казалось, лишил ее жизненных сил.
Мать Хэккета представилась как миссис Марбург. Она окинула меня оценивающим взглядом стареющей профессиональной красавицы.
Ее сын посмотрел на меня холодно и тоже оценивающе. Но его интересовал другой вопрос:
— Не вас ли я видел в кабинете Кита Себастиана?
— Меня.
— И вы последовали за мной сюда? Зачем? Я вижу, вы довольно уютно здесь устроились.
Последнее замечание относилось к рюмкам на журнальном столике. Его жена виновато вспыхнула. Но мать кокетливо пожурила:
— Хоть ты и не любишь неожиданных визитов, Стивен, но злиться не следует. Я уверена, этот милый человек нам сейчас все объяснит.