Сломка заметил, что вершины соседних гор и кратеров окутались тенью. В воздухе чувствовался холод.
Лазурь неба, еще недавно сиявшая ослепительным блеском, потемнела, и на ней одна за другой начали загораться звезды.
Очевидно, приближалась долгая, холодная лунная ночь.
— Б-р-р… — поежился Сломка, вспомнив, что они находятся теперь уже на видимом полушарии Луны, где климат гораздо более суровый, ночи невыносимо морозные, а дни нестерпимо жаркие. — Мне на плечи словно кто-то набросил ледяной плащ!
— Нельзя медлить, — настойчиво повторял Телинга. — Все жители Луны уже скрылись в теплые внутренние жилища. Опасно и вам оставаться снаружи.
— Вы правы, — согласился инженер. — Я чувствую, как кровь стынет в моих жилах.
Проговорив это, Сломка взвалил на плечи старого ученого, схватил за руку убитого горем Гонтрана и в сопровождении Телинги направился к одному из туннелей.
У самого входа в туннель он вспомнил о Фаренгейте. Всецело занятый состоянием Михаила Васильевича и горем Гонтрана, инженер позабыл про американца.
— Я не могу покинуть здесь американца, — решительно проговорил он Телинге и, оставив Осипова и Гонтрана в туннеле, побежал назад. Селенит последовал за ним.
Пораженный в грудь смертоносным снарядом Шарпа, американец лежал с застывшим лицом, остекленевшими глазами и стиснутыми зубами. Правая рука его судорожно сжимала рукоятку револьвера.
— Может быть, он жив? — вскричал Сломка, подходя ближе.
Телинга покачал головой.
— Смерть и холод уже сковали члены мертвеца, — проговорил он своим гортанным голосом. — И вы видите перед собой только безжизненные останки.
— По крайней мере, я похороню его.
— Нет, — сказал селенит, — почва уже обледенела, вы не в силах будете вырыть могилу. Да это и бесполезно: ночной холод сохранит тело от тления, а когда снова засияет солнце, тогда вы сделаете все, что найдете нужным.
— Нет, я все-таки не могу так оставить его. Будь что будет, а я возьму его с собой.
Сломка перетащил Фаренгейта в туннель, а оттуда перенес сначала Осипова, а затем американца по длинному коридору в просторный зал. Положив старика на постель, где прежде лежал Шарп, Сломка порылся в одном из своих многочисленных карманов и вытащил маленькую свечку, которую тотчас зажег. Мерцающее пламя озарило темный зал, придав ему еще более мрачный и угрюмый вид.
Он подошел к Фламмариону, сидевшему неподвижно, опустив голову на грудь. Прикосновение руки вывело его из апатии: он поднял голову и взглянул на своего приятеля.
— Ну-ну, Гонтран, очнись!.. — ободрительно проговорил инженер. — Будь мужчиной! Какого черта так хныкать? Мне стыдно за тебя.
Фламмарион сделал жест отчаяния и убитым голосом прошептал:
— Елена!
Сломка с досадой топнул ногой.
— Он все свое! Да разве нытьем пособишь горю? Ведь не вернешь ты своими вздохами невесты.
— Мне — вернуть ее? Увы, она погибла, погибла навсегда. Ах, зачем этот злодей Шарп не убил меня вместе с Фаренгейтом!
Сломка возмутился.
— Какой эгоизм! — воскликнул он. — А мы то! Ты о нас, в частности обо мне, совсем не думаешь?
Фламмарион не отвечал. Он сидел, закрыв лицо пуками.
— Да полно же, — продолжал утешать инженер. — Почему ты думаешь, что Елена погибла? Я, напротив, полагаю, что мы можем спасти ее.
Гонтран вскочил.
— Ты думаешь? У тебя есть план? Ты надеешься?! — вскричал он, хватая своего друга за руку.
— Пока я не имею ничего в виду, — отвечал тот. — Но надежду терять нечего: мы можем и пуститься в погоню за похитителем, мы можем вырвать у него добычу.
Тяжелый вздох прервал его речь: это очнулся от обморока Осипов.
— Увы, — дрожащим голосом проговорил он, — к чему пустые иллюзии, когда последняя надежда потеряна? Что вы говорите о погоне за Шарпом, когда, может быть, через несколько часов мы все будем холодными трупами!..
Инженер удивленно взглянул на старого ученого.
— Как, и вы отчаиваетесь?! Ну, так слушай те же, — энергично произнес он. — Если отец и жених отказываются помочь несчастной жертве похитителя, то я, я один приду к ней на помощь.
Гонтран горячо пожал руку друга.
— Располагай мною, как хочешь, Вячеслав, — сказал он. — Я сделаю все, что ты скажешь, я всюду последую за тобою. Прочь отчаяние и слезы!
— Но вы забыли, — убитым голосом произнес Михаил Васильевич, — что похитив наш вагон, мерзавец Шарп лишил нас средств не только покинуть Луну, но и существовать на ней. У нас нет припасов, ни пищи, ни воды.
— Но ведь живут же чем-нибудь селениты?