Не успел я раскрыть рот, как Саймон вдруг неуклюже шарахнулся назад; в ту же секунду дверь захлопнулась перед самым моим носом. Я замер вне себя от изумления да и, пожалуй, ужаса. Что такое приключилось с Мальоре — уж не сумасшедший ли он, в самом деле? Может ли с нормальным человеком происходить подобное?
Ошарашенный и напуганный, спотыкаясь на каждом шагу из-за слепящих лучей последнего солнца, я побрел прочь от страшного дома. В голове у меня царил хаос: мысли смешались, окончательно растворившись в гулком, нескончаемом отзвуке отдаленного вороньего гвалта.
Эту ночь я вновь провел в тяжких, беспокойных раздумьях, а наутро пришел к окончательному решению: какой бы срочной ни казалась самому Саймону его работа, уехать отсюда он должен немедленно, иначе беды не миновать. Не слишком рассчитывая на силу собственных аргументов, я решил действовать наверняка: разыскал доктора Карстерса, практиковавшего в этом районе, и ввел его в курс дела, подробно остановившись на событиях минувшего вечера. После долгих и очень подробных расспросов он в конце концов полностью согласился с моими выводами; мы решили, что сейчас же отправимся к Мальоре и во что бы то ни стало попытаемся вывезти его из старого дома. Я попросил доктора прихватить с собой все необходимое для срочного медицинского обследования на месте: мне почему-то казалось, что главное — уговорить Саймона пройти осмотр, а там уж он и сам поймет необходимость срочной госпитализации.
Солнце почти опустилось за горизонт, когда мы с Карстерсом выехали из Бриджтауна в его стареньком «форде» и, сопровождаемые криком ворон, медленно двинулись по дороге, ведущей на юг. Машина шла почти бесшумно; молчали и мы, занятые каждый своими мыслями. Может быть, поэтому так неожиданно и страшно прозвучал в тишине дикий, нечеловеческий вопль; в том, что он исходил из старого дома над обрывом, сомнений быть не могло. Не в силах вымолвить ни слова, я лишь схватил Карстерса за руку; автомобиль рванулся вперед, пулей пронесся по аллее и лихо въехал под мрачную каменную арку.
— Спешим! — Я соскочил с подножки, бросился к дому и взбежал по ступенькам.
С минуту мы молотили кулаками по запертой двери, затем кинулись за угол, к первому же окну левого крыла. Солнце скрылось за горизонтом; последние лучи его угасли, растворившись в напряженно замершем полумраке. Сдвинув раму, мы проникли внутрь и по очереди кубарем скатились на пол. В руке у доктора вспыхнул карманный фонарик.
Дом застыл в гробовом безмолвии, но сердце было готово выскочить из моей груди, казалось, что стены содрогаются под его ударами. Мы распахнули дверь и двинулись к рабочему кабинету по темному холлу. Все вокруг нас замерло в ожидании. Воздух почти осязаемо казался наполненным чьим-то незримым присутствием: будто некая дьявольская сила, растворившись во мраке, следит за каждым нашим шагом, сотрясая тьму беззвучными взрывами злобного хохота.
Мы переступили порог кабинета; в ту же секунду оба споткнулись и вскрикнули. На полу у самой двери, лицом в лужице свежей, может быть, даже еще теплой крови лежал Саймон Мальоре. Рубашка на спине его была разодрана в клочья, сведенные предсмертной судорогой плечи — обнажены. Вглядевшись в то, что свисало с них, я едва не лишился рассудка. Стараясь по возможности не глядеть на распластавшийся в алой жиже кошмар, мы с доктором молча приступили к исполнению своего скорбного долга.
Не ждите от меня подробностей: сейчас я не в силах даже думать об этом. Бывают в жизни моменты, когда чувства вдруг разом отключаются и мозг погружается в спасительный мрак. Надеюсь, память моя не сохранила деталей той страшной картины; во всяком случае, менее всего мне хотелось бы сейчас мысленно воскресить ее.
Не стану утомлять вас ни описаниями странных книг, обнаруженных нами на столе, ни пересказом ужасной рукописи — последнего шедевра Саймона Мальоре. Еще прежде чем позвонить в полицию, мы все это отправили в камин, и если бы Карстерс сумел настоять на своем, кошмарная тварь последовала бы туда же.
Позже втроем, вместе с прибывшим из города инспектором, мы поклялись навеки сохранить в тайне истинные обстоятельства гибели последнего из Мальоре. Но до того, как покинуть навсегда этот страшный дом, я предал огню еще один документ — адресованное мне письмо, закончить которое помешала Саймону внезапная смерть. Впоследствии выяснилось, что он завещал мне все свое имущество — что ж, недвижимостью я распорядился уже единственно возможным способом: особняк на утесе сносится — в те самые минуты, когда я пишу эти строки.