— Господа, — объявил он, — я провожу вас к фюреру. Каждый из вас коротко изложит свою военную биографию. Затем фюрер, возможно, задаст вам несколько вопросов. Следуйте за мной...
Сначала мне показалось, что я плохо понял. Потом безотчетный страх почти парализовал ноги. Через несколько мгновений я должен был в первый раз в моей жизни, предстать перед Адольфом Гитлером, фюрером Великой Германии и Главнокомандующим вооруженных сил рейха! Вот уж действительно, сюрприз из сюрпризов! «В волнении я, наверное, наделаю непростительных ошибок и буду вести себя как последний дурак! Только бы все прошло нормально», — думал я, следуя за другими офицерами. Мы прошли метров сто, прежде чем я начал соображать, в каком направлении мы идем.
Мы вошли в другое здание, тоже деревянное, и оказались в просторном вестибюле, похожем на тот, что был в Чайном домике. Я успел лишь заметить светильники, рассеивающие мягкий свет, и на противоположной стене небольшую картину в скромной рамке: «Фиалка» Дюрера. Затем наш провожатый распахнул одну из дверей, и мы прошли в большую комнату, размером примерно шесть на девять метров. Справа от меня была стена со множеством окон, закрытых простыми занавесками. Посередине стоял массивный стол, покрытый картами. Перед монументальным камином, занимавшим почти всю левую стену, — маленький столик и четыре или пять кресел. В глубине — свободное пространство, на котором и остановилась наша группа. Как самый младший по званию, я занял место на левом фланге ряда. На бюро между двумя окнами я заметил безукоризненный частокол множества остро заточенных карандашей. «Именно здесь вырабатываются величайшие решения нашей эпохи», — успел подумать я до того, как прямо перед нами распахнулась дверь.
Мы застыли, повернув головы в сторону двери. И вот незабываемое мгновение: появляется человек, который более любого другого государственного деятеля, решительно повернул судьбу Германии, — мой господин, которому я безраздельно предан уже много лет и которому абсолютно доверяю. Какое странное ощущение солдата, внезапно представшего перед своим главнокомандующим!
Подойдя размеренным шагом, фюрер приветствовал нас, вскинув руку тем характерным жестом, который мы так хорошо знали по газетным фотографиям. Одет он был очень просто: мундир офицера вермахта без знаков различия, белая сорочка и черный галстук. На левой стороне мундира — железный крест первого класса, награда Великой войны, и черная нашивка за ранение.
Пока капитан СС представлял офицеров на другом краю строя, я не мог рассмотреть фюрера так хорошо, как я того желал. Нужно было усилие, чтобы не сделать шаг вперед, ибо я не хотел упустить из вида малейший его жест. Сначала я только слышал его голос, деловым тоном задававший короткие вопросы. Особенный тембр этого голоса был мне уже хорошо знаком из радиопередач. Но я с удивлением обнаружил в нем мягкую и немного протяжную интонацию, придававшую некий шарм его австрийскому акценту. Какой странный каприз человеческой природы, подумал я. Человек, которого слушают миллионы, и который хотел бы олицетворять в глазах общества идеал прусского духа, не может скрыть своего происхождения, хотя давно уже не живет на родине! Сохранил ли он в себе что-нибудь от дружелюбия и приветливости австрийцев? Остался ли подвержен зову сердца? Затем я опомнился: «Господи, что за неуместные вопросы, совершенно праздные мысли приходят мне в голову в такой момент!»
Другие офицеры уже кратко представились. Теперь Адольф Гитлер стоял передо мной. Когда он протянул мне руку, я сконцентрировался на единственной мысли: «Только без чрезмерной угодливости». Несмотря на волнение, мне удалось кивнуть головой почти идеально с точки зрения военного этикета, то есть коротко и сухо. Затем я кратко сообщил свои анкетные данные — место рождения, где учился, этапы моей жизни офицера резерва и настоящее положение. Пока я говорил, фюрер смотрел мне прямо в глаза своим знаменитым взглядом, полным непреодолимой силы.