Четырехмачтовый барк «Памир» — краса и гордость «Летающей линии Пи» — шел из Буэнос-Айреса в Гамбург. На борту — 86 человек экипажа, из них — 54 кадета. В трюмах — 4000 тон ячменя. Ячмень не упаковали в мешки, просто ссыпали в трюмы, потому что торопились с выходом в море — наступала пора ураганов.
21 сентября 1957 года, на рассвете судно попало в жестокий шторм. Его настиг ураган «Кэри».
Команда еще пыталась убрать верхние марселя, но ветер не позволил даже опустить марса-реи. Не удалась попытка и срезать паруса ножами. События нарастали с ужасающей быстротой. К полудню ураган вырвал все передние паруса. Судно стало ложиться на левый борт, планширь ушел в воду, а через сорванные заглушки вентиляторов и капы трапов вода хлынула в жилые помещения.
Все попытки устранить крен были безуспешны — вскоре он достиг 40 градусов. Зерно в трюмах ссыпалось на один борт. В 15 часов 3 минуты был дан последний сигнал «SOS». Через несколько минут «Памир» опрокинулся вверх килем и ушел в бурлящую пучину... «Памир» погиб. От «Летающей линии Пи» остался лишь барк «Падуя», он же — «Крузенштерн».
В шестьдесят первом году мы еще не знали, что вот-вот наступит Карибский кризис, но военные уже готовились к самому страшному... Тогда к нам на кафедру океанологии МГУ приехал капитан I ранга Митрофанов Петр Сергеевич и отобрал на практику ребят, собиравшихся заниматься акустикой океана. И вот мы вчетвером —.Славка, Костя, Андрей и я — отправились в еще разрушенный Кенигсберг, ставший Калининградом, потом в закрытый порт Балтийск, где у причала уже готовились к походу два парусника под военно-морскими флагами «Седов» и «Крузенштерн». Мы все попали на «Крузен». Полгода проторчали в Бермудском треугольнике, хотя в то время еще не знали, что он такой таинственный. У нас секреты были свои — на «Седове» взрывали, на «Крузене» слушали и писали звук.
Но больше я вам секретов выдавать не буду, хотя тогда американцы все знали, они над нами кружили с утра до вечера на своих «Каталинах» и однажды даже сбросили тюк с ветчиной (перехватили нашу связь и узнали, что с едой у нас туговато). А потом на Бермудах мы с ними играли в футбол, а губернатором острова был дядя королевы. Я с ним здоровался за ручку, так что с английским двором у меня большие связи. И еще не секретное: в Атлантике тогда бушевали один за другим ураганы с ласковыми женскими именами, и мы все время убегали от них, а потом в один все-таки вляпались, но ничего, обошлось. Правда, свиньи в загородке на носу отчаянно визжали, а потом мы их съели. А еще у нас на «Крузене» был песик Поплавок, который любил во время авралов гоняться за матросами, но только на палубе, на мачту не лез. И еще он любил фотографироваться рядом с акулами, вытащенными на борт. Потом песик исчез... Во время шторма. Не уследили. Я уже многих с «Крузена» позабыл, а Поплавка помню. Странная это вещь — путешествие в прошлое...
Потом я на материале «Крузена» писал дипломную работу. Секретную. А сейчас посмотрел, хотел что-нибудь для «Вокруг света» взять, да только ничего не понял. А с Карибским кризисом, как известно, все обошлось.
Но я что-то опять попал в два измерения, вот стучу ночью на пишущей машинке, а ведь на самом деле я на Крузенштерне», в порту Лит, и в Шотландии уже вечер.
Принца Филиппа не было, но была принцесса Анна
В Москве меня неверно информировали: говорили, что старт утром 15-го июля. А на самом деле уходим мы из Эдинбурга 18-го, и нас будет провожать принцесса Анна. Принца Филиппа не будет. Я уже знаю, что у меня осталось два дня, чтобы все обегать, разузнать и кое-что даже сфотографировать. Поэтому я еще немного расскажу о том, что творилось в те дни в Эдинбурге.
...Уже вечер, облака, нависшие над мачтами кораблей, почти черные. И вдруг они загорелись по краям от лучей заходящего солнца, вспыхнули, погасли и провалились во тьму. А потом вспыхнул порт Лит — это на всех парусниках зажглись гирлянды лампочек, огни бежали от вершин мачт на бушприт и корму, зажглись огни на всех реях, огни падали в воду, и на черной воде покачивались светящиеся силуэты кораблей...
На какое-то мгновение замер, застыл весь порт, затих шотландский оркестр, а потом разорвал тишину торжественным маршем, и, перекрывая марш, загремели залпы салюта -- палили пушки маленького корабля в глубине темной гавани. И в ночном шотландском небе разорвался салют, ослепительный клубок, и над морем, над парусниками, над всем городом повисли ветви золотистого небесного сада, осветив все, что называлось «Катти Сарк» тол шип рейс». Пушки палили и палили, и разрывались бутоны — красные, оранжевые, зеленые...