Пещеры в средние века служили тюрьмой и местом пыток, о чем говорят человеческие кости, найденные здесь при исследованиях. К сожалению, художник, подготавливая стены пещер под роспись, несомненно, уничтожил свидетельства прежних времен. Но пол пещер еще раскопкам не подвергался, и местные археологи надеются на новые находки, которые расскажут о тысячелетней истории маргейтских пещер.
А. Беркович
До моря — 911 метров. Портрет немцев в европейском интерьере
На протяжении нынешнего века слово «немец» в России и некоторых других европейских странах вызывало реакцию от весьма положительной (самое начало и конец века) до крайне отрицательной (середина века). Но никто в Европе, наверное, так не соединен общностью судьбы, как россияне и немцы, часто даже не подозревая об этом. Эта соединенность парадоксальным образом проявилась даже в наиболее драматические для нас годы, когда мы готовились к войне и воевали друг с другом.
Внутренний стержень
Я всегда восхищался нордической невозмутимостью своего друга Фрица Венглера. Лет десять тому назад нам довелось вместе слетать в Сибирь. Мороз стоял под сорок, в Иркутске все трещало и скрипело, и я думал лишь о том, как после короткой прогулки и захода в центральный универмаг поскорее вернуться в гостиницу «Ангара» и любым способом согреться. На площади к нам подскочил плюгавый фарцовщик в вишневых полусапожках и, безбожно искажая немецкий язык, предложил:
— Феркауфен битте дубленка, — схватив Венглера за рукав, он назвал цену, — драй гундерт рубль.
Венглер вопросительно посмотрел на меня. Я сказал фарцовщику:
— Попрошу вас убраться, мы ничего не продаем.
Тот, однако, не унимался:
— Битте феркауфен дубленка.
— Что он желает? — спросил Фриц.
— Он желает, чтобы ты продал ему свое меховое пальто.
— Но я не могу его продать, — Фриц растерянно развел руками.
Дубленка была казенной, ее, как и меховую шапку, набросил на Фрица прямо на аэродроме мой коллега, тогдашний корреспондент «Известий» в Иркутске Леонид Капелюшный — ему передали из Москвы, что гость из ГДР фактически раздет. Фриц, очевидно, считал, что Сибирь настолько согрета энтузиазмом масс, что прилетел в демисезонном пальтишке на рыбьем меху и в берете, который аккуратно повторял форму его большой головы.
Сибирь представлялась Венглеру чем-то вроде охваченного всенародным порывом преобразований седьмого материка (строили Байкало-Амурскую магистраль, смысл которой так и остался загадкой XX века). Его восхищало все: даже иркутский фарцовщик, предложивший за смехотворную цену раздеться на сорокаградусном морозе. Размах чувствовался во всем...
Фриц Венглер представляется мне типичным немцем. Берлинец, смутно помнивший войну, он знает гречневую кашу лишь по маю и лету 45-го года и к нашему времени забыл ее немецкое название. В раннем возрасте он воодушевился идеей социализма — немцы рано зажигаются общественными идеями, какими бы невероятными они ни казались, — и по заданию партии вел предвыборную пропаганду в Западной Германии, за что был посажен там в тюрьму. Отсидев, все свои силы посвятил строительству светлого будущего на Востоке Германии. Хороший журналист, лауреат всевозможных творческих премий ГДР, перед объединением страны он уже был заместителем главного редактора центральной газеты «Берлинер цайтунг».
В прошлом жестянщик, Фриц (уменьшительное от Фридрих) всюду возил с собой кое-какой инструмент. Когда в гостинице «Ангара», где мы поначалу обосновались, в обоих наших номерах вышли из строя унитазы, невозмутимый Фриц, закатав рукава, разложил инструмент и починил оба туалета. Бывают же дурацкие совпадения: в Братске, куда мы потом полетели, туалеты также были не в порядке. Не считая свою работу унизительной и меньше всего ожидая благодарности от администрации, он еще раз привел в порядок оба унитаза. Читатель не поверит — но и в гостинице поселка Листвянка на Байкале, куда нас забросила судьба, в обоих туалетах не работали бачки для слива воды. Фриц молча починил и их.
Говорят: два совпадения — это явление. Но Фриц жил по своим правилам. Даже если бы все гостиничные туалеты Советского Союза в один день оказались поломанными, он ни на миг не потерял бы веру в исторического победителя, светоча мира и прогресса для всех народов земли. Фриц во всем любил порядок.