И снова звучат в зале неторопливые, как шелест прибрежных волн, греческие песни. Они — о преданной и верной любви, преодолевающей все преграды на пути к счастью...
И вот, наконец, на сцену выходит сам хозяин и устроитель Бузуки — полный, черноволосый мужчина. К нему летят цветы... Он проходит между столиками, с кем-то здоровается за руку, кого-то хлопает по плечу и выпивает предложенное ему вино. А в это время на сцену выбегает кто-то из зрителей и начинает танцевать сиртаки. Кто-то приглашает и нас танцевать. Мы поднимаемся из-за стола, и улыбающиеся в танце люди принимают нас в свой круг.
В четвертом часу ночи мы наконец покидаем праздник Бузуки. Проходя мимо гостеприимных хозяев, говорю им:
— Евхаристо! Спасибо!
— Параколо. Пожалуйста, — тепло отзываются они.
Крокодилы, ученые мужи и аборигены
Конечно же, крокодилы, ученые мужи и аборигены в обычной жизни не соседствуют. Однако, как оказалось, сочетание это вполне возможное, что я и испытал, очутившись однажды на крайнем севере Австралии. Эти места называют здесь Топ-Эндом — то есть Верхним Краем. Но краем чего? Австралии, разумеется, а, впрочем, может быть, и планеты. Всякому, кто попадает сюда впервые, кажется, будто эта дикая, малонаселенная земля, с болот исто-скалистым ландшафтом, невиданными пернатыми и животными, — из другого, затерянного мира. И если бы, к примеру, из биллабонга вынырнула голова лох-несского монстра, то ничего удивительного в том бы не было — это чудовище прекрасно вписалось бы в местный, весьма колоритный пейзаж.
Я не зоолог и не антрополог, а физик, и приехал в эти места по приглашению Дарвинского университета из американского городка Пало-Альто читать лекции по геофизике, а заодно и квантовой механике на время отсутствия одного из университетских профессоров.
Дарвин — крупный центр, по местным масштабам, с населением около 75 тысяч человек, и столица Северной территории. По площади Северная территория (практически это штат, хотя официально таковым пока еще не признан) превышает территории Франции и Испании, вместе взятые, при том что население его немногим больше 150 тысяч человек. Столица штата вполне современный город, но неподалеку от магазинов, торгующих теми же французскими духами, местные парки кишат дикими валлаби — карликовыми кенгуру. А пруды парков, примыкающих к океанскому побережью, огорожены специальными сетками — от не в меру любопытных и прожорливых «солти». Австралийский «солти» — довольно опасный крокодил; иногда он достигает в длину шести метров и чувствует себя хозяином как в пресных водоемах, так и в море. И тут и там он пожирает все подряд: рыб, более мелких крокодилов, собак и неосторожных двуногих.
Я оказался в Дарвине во время осеннего семестра, а, точнее, поскольку здесь все шиворот-навыворот, в конце апреля прошлого года. Тут как раз подоспело празднование Первого мая, ознаменованное коротким перерывом в лекциях. Может показаться странным, что в далекой Австралии чтут этот праздник. Но не надо удивляться: несоединившиеся пролетарии всех стран отмечают его с почтением, а мелкие предприниматели получают приличную прибыль от оживленной торговли сосисками, пивом и еще кое-чем покрепче.
Перерыв в лекциях вместе с выходными днями дал мне достаточно времени, чтобы добраться до отдаленных мест, где живут почти одни аборигены. Когда-то европейские поселенцы обращались с ними хуже, чем со зверями, но сравнительно недавно положение аборигенов изменилось коренным образом. Им возвращены большие участки их исконных территорий, предоставлено самоуправление и право охотиться на всех животных, птиц и рыб, включая те, на которые для белых наложен строгий запрет. В отдельных случаях аборигены сдают часть своих земель государству в долгосрочную аренду для устройства национальных парков, а иногда и частным лицам на четко определенных договорных условиях. Так, например, один предприимчивый австралиец по имени Макс, похожий на квадратного крепыша баварца, арендует 500 квадратных километров лесных и водных угодий, где неприхотливые посетители вполне могут наслаждаться первозданной природой без помех.