Однако, несмотря на совершенное оборудование, работать на «Бридалбейне» было непросто. «Температура воздуха почти минус девять, а воды — около двух градусов ниже нуля, — вспоминает фил Нуйттен. — Скафандр не обогревался, и через пару часов я уже превратился в сосульку. Когда же пришло время подниматься на поверхность, прозрачный шлем моего скафандра покрылся слоем льда, — наверно, от влажного воздуха, который я выдыхал, а шерстяная одежда начала примерзать к внутренним стенкам скафандра».
И все же за четыре погружения водолазам, проведшим в общей сложности шесть часов на дне океана, удалось добыть бесценные научные сведения. Анализ поднятых с корабля отдельных деревянных и железных предметов позволил проследить за изменениями, происходящими с деревом и металлом под воздействием низкой температуры и соленой воды в течение длительного времени. Благодаря отснятым на видеопленке кадрам и слайдам биологи получили исчерпывающее представление о морских организмах, облепивших остов затонувшего барка. А снимки борозд, оставленных айсбергами на дне океана, пополнили знания о состоянии земной поверхности, скрытой большими глубинами и толстым слоем векового льда. Так что эти данные представляют практический интерес не только для подводных археологов, но и для специалистов, занимающихся прокладкой трубопроводов, бурением скважин в шельфовых зонах, добычей нефти и газа.
Но самое главное — исследователи смогли заглянуть в прошлое. Нуйттен и Осборн осмотрели корпус корабля — тот, надо заметить, сохранился довольно хорошо, — подняли на поверхность штурвал, шкив-блок и различные мелкие предметы.
Джозеф Макиннис позднее признался: «Мы мечтали восемь лет, искали шесть... И вот наконец смогли представить себя на месте тех, кто плавал на барке. Нам стало ясно — они были такими же, как и мы. В некотором смысле их даже можно назвать астронавтами своего времени».
Итак, результаты работ на «Бридалбейне» оказались перспективными. Удача окрылила ученых, и они уже выбирают новые объекты поисков, скрытых пока льдами Северного Ледовитого океана.
А.Окороков
Под флагом адмирала
Не дожидаясь ответа на стук в дверь, в адмиральский салон влетел флаг-капитан Русецкий. — Ваше превосходительство! Подходим. Штурмана докладывают: через двадцать минут поворот. Вы приказывали за полчаса предупредить вас...
— Добро, Иван Глебович, — улыбнулся в пышные, с проседью усы адмирал. — Поднимаюсь на мостик. И вот еще что, голубчик: пришлите-ка ко мне сюда тех двоих гардемаринов, что в Антивари нашалили. Хочу с ними сам побеседовать.
— Есть, ваше превосходительство. Сейчас же пришлю.
Русецкий скрылся за дверью, а адмирал встал из-за стола и подошел к иллюминатору. По правому борту виднелся гористый берег. Скоро бухта Фиуме. Давно, очень уже давно он здесь не был. А тот единственный раз, когда сам был гардемарином, как он запомнился! На всю жизнь. Молодой, беспечный, в ладно пригнанной белой форме, гулял он в компании с такими же юнцами по нарядным улицам австрийской военно-морской базы. Солнышко, ярко-синее море, незнакомые веселые лица, пестрые флаги... А кафаны с непривычными для русских деликатесами и винами, черноглазые, загорелые девушки... «Тишина биче бедна, ни трага ником нэма. Само что че ветар шумит била едном любв една...» — припомнились непривычно для русского уха звучащие, хоть и довольно понятные слова и щемящая мелодия старинной сербской песни. Пела тогда в кафане красавица Радмила... Память у адмирала была на редкость цепкая. И ведь то был первый его заграничный поход, еще на парусно-паровом кораблике, на клипере... В дверь постучали.
— Прошу, — пригласил адмирал.
В салон вошли двое крепких молодых людей в аккуратных, первого срока, мундирах.
— Гардемарин князь Мещерский, ваше превосходительство, — представился тот, что повыше.
— Гардемарин Черкашин, ваше превосходительство, — эхом откликнулся второй.