На следующее утро меня уже ждали. В углу площади притулился обшарпанный пикап, за рулем которого сидел сам Эль Осо. Рядом с ним занимал место мой новый знакомый Хота-Хота. В кузове пикапа стояли три железные бочки с соляркой, ведра с маслом, банки с керосином, мешки с продуктами и ящики с какими-то железками, скорее всего, запчастями для насосов.
Эль Осо осмотрел меня довольно критически. Особенно ему не понравился кофр с фотоаппаратурой и биноклем: «Игрушки эти придется оставить, нечего им там делать». Пришлось подчиниться. Мне дали полчаса на то, чтобы я оставил все ненужное. Человек, который согласился принять на хранение мои вещи, настойчиво отговаривал меня от затеи забраться подальше в сельву. Когда он приводил свои доводы, его голос неожиданно заглушил треск пролетающего прямо над нами вертолета, у которого на подвеске болтались три уже знакомых мне бочки. Заброска началась. Меня, правда, несколько насторожило, что вертолет летел не со стороны находившейся километрах в восьми к северу вертолетной площадки, а как бы вынырнул из глубины сельвы. По траектории его полета я пытался хотя бы приблизительно проследить направление, в котором должен быть находиться таинственный лагерь, но вертолет шел так низко, что через минуту его уже невозможно было разглядеть за кронами высоких деревьев.
Когда я снова появился на площади, Эль Осо был один, а пикап разгружен. Жестом он показал мне, что торопится. Я прыгнул в машину, и мы помчались по грунтовой дороге, уходящей в глубь сельвы и заканчивающейся на одной из заброшенных концессий, где давно уже ничего не было, кроме ржавых останков брошенной техники. Место, как нельзя более подходящее, для начала подобного путешествия.
Рядом аккуратно были сложены вещи — видно, их забросили сюда раньше.
Вертолет показался из-за деревьев неожиданно. В облике его было что-то странное. Потом я понял, что бортовой номер аккуратно замазан. Вот это да! Машины без номеров в этих краях еще можно встретить, но что б вот так, целый вертолет... Мне вдруг стало неуютно. Куда лечу, зачем, с кем...
Полет продолжался минут двадцать пять, из чего я сделал вывод, что мы пролетели около пятидесяти километров. И все это время под нами расстилался сплошной зеленый ковер, без единой прогалины, который уходил к горизонту. Однако неожиданно промелькнула серебристая лента реки, на которой отчетливо выделялась песчаная отмель. Видимо, это был один из притоков Куюни. Вертолет, сделав круг, пошел на снижение. Воздушная часть путешествия подходила к концу.
Когда полозья вертолета коснулись земли, мы начали быстро выкидывать наши пожитки. Едва последняя связка касабе (местные лепешки, заменяющие хлеб; их пекут из муки, получаемой из растертого корня юкки)
оказалась снаружи, Хота-Хота сделал пилоту знак рукой, и вертолет, напоминающий снизу гигантскую стрекозу, взмыл в небо, сделал прощальный круг и скрылся за деревьями. Наступила тишина.
Мы остались на небольшой прогалине на берегу реки, окруженной со всех сторон плотной стеной сельвы.
— Как называется эта река?
— Не знаю.
Не знаю этого и я — до сих пор.
— А что теперь делать?
— Немного подождать. — С этими словами мой спутник неожиданно скрылся в зарослях. Я остался совсем один рядом с кучей барахла, которое мы привезли.
Вдруг у меня за спиной раздался шорох, и на поляну выскочил довольно грязный индеец, в рваных, видавших виды шортах, а больше на нем ничего не было. Он размахивал лопатой с короткой ручкой, словно боевым оружием. Я сначала даже несколько испугался, но намерения у индейца были самые мирные. «Ола!» — приветствовал он меня. Я ответил на приветствие, но решил воздержаться от каких-либо вопросов. Неожиданно из лесу, хотя и довольно близко, послышался голос Хота-Хоты. Похоже, он звал собаку (по-испански «собака» — «перро»): «Перро! Перро! Иди сюда, скорее». Услышав это, индеец сорвался с места и скрылся в сельве. Ну и прозвище у него!
Но вот Хота-Хота позвал и меня. Войдя в заросли, я увидел небольшой канал глубиной около метра, который выходил на берег реки. В сезон дождей он, видимо, полностью заполнялся водой, но сейчас дно канала было сухим, и по нему два индейца, одного из которых я только что видел, пытались столкнуть в реку огромную куриару — канал служил ей укрытием. Индейцы изо всех сил налегали на борта, а Хота-Хота подкладывал под нос лодки круглые деревяшки. Им троим такая задача была явно не под силу, и я тоже навалился на корму. Вчетвером мы вытолкнули лодку на воду. Другой индеец, в шортах еще более коротких и куда как более рваных, чем у Перро, на вид совсем еще подросток, схватился за веревку, привязанную к носу лодки, и потащил ее на отмель.