Дело в том, что в основе плана многих тибетских монастырей и даже отдельных храмов лежит принцип мандалы. Мандала — это символический чертеж устройства мира. Взаиморасположение храмов, кумирен, келий символизирует неразрывность центральной единой сущности с порожденной ею (путем эманации, то есть излияния, исторжения) множественностью. По образу мандалы, этой священной в ламаизме схемы, располагают иногда и дома в жилом квартале, и комнаты в храмовом здании. Именно так расположены и бункеры в «Вольфшанце». Они даже обращены на север, точно так же, как алтари тибетских дуганов. Кстати, простейшая из мандал — свастика, столь популярная среди нацистов.
Как известно, Гитлер не чурался оккультных наук. И предложение Гиммлера прикрыть ставку, кроме обычных охранных средств, мантией тибетской магии, наверняка было им принято. Фюрер панически боялся укусов ос и ударов с воздуха. Когда 20 июля в бараке для совещаний взорвалась мина Штауффенберга, первое, что пришло ему в голову — одиночный русский штурмовик сбросил авиабомбу.
С самого начала тибетской акции Гитлера уверяли, что «Вольфшанце» недосягаемо для авиации, так как расположено в трансформированном пространстве, то есть приподнято над землей до уровня высокогорного монастыря «Хранимого небом», и все вражеские самолеты пролетают не над бункерами, а под ними. Как бы там ни было, но за всю войну на «Волчье логово» не упала ни одна бомба. Это такой же непреложный факт, как и то, что ни одна из военных разведок союзных армий — ни американская, ни советская, ни английская — так и не смогли установить местоположение главной штаб-квартиры фюрера.
Немцы взорвали свои бункеры сами. В январе 1945 года сюда пришел саперный батальон, и в опустевших укрытиях загремели взрывы... Но даже мощные тротиловые заряды не смогли сокрушить до конца железобетонные монолиты.
Одна из стен бункера Гитлера застыла в вечном падении. Туристы подпирают ее хворостинами. Это стало почти ритуалом, и он полон, на мой взгляд, глубокого смысла. Как бы ни рушились стены империй, дворцов, бункеров, — нам, чтобы не быть погребенными под их обломками, необходимо отражать их гибельное падение всем вместе. Не зря же на Тибете говорят: «Стены рушащегося дворца одним бревном не подопрешь».
Николай Черкашин Фото автора
Великан из замка Хохостервиц
Помните — из детства? — рыцарские доспехи в Историческом музее, и вы пытаетесь представить в них себя. Но — малы железные латы! Малы даже для 16-летнего подростка века двадцатого. Значит, мелковаты были наши предки, раз носили железную кольчугу 44 размера и кирасу 54-го?
Так считалось... Да так, впрочем, и было. За последние четыре-пять веков человечество значительно прибавило в росте. И тем более странными, даже поразительными, выглядели доспехи в старом замке Хохостервиц, затерявшемся в далекой альпийской стране Каринтии, которую не на всех картах Европы сыщешь...
Великаны интересовали меня с тех самых давних пор, как я прочитал гомеровскую «Одиссею», и никак не мог понять, к какому классу или отряду относится коварный одноглазый циклоп. Любое живое существо, так я считал, должно быть классифицировано. Но циклоп никак не хотел «систематизироваться», а гигантов в списках видов у Линнея, Ламарка и Брема, кроме слонов и китов, не значилось. И тогда я смело отнес циклопа к... птицам Рух, феям, оборотням и виям, навсегда вычеркнув из списков настоящих животных и людей.
Но я поторопился! Однако обо всем по порядку.
Обычно говорят: «В дебрях Борнео». Или Амазонии. А вот сказать: «В дебрях Европы» ни у кого язык не повернется. По такие дебри есть. Это Австрийские Альпы, долина реки Гурк, Каринтия, крайний юг Австрии. Воздух здесь чист и осязаем, люди приветливы, и речь их непонятна даже тому, кто знает немецкий, а кухня сытна и красного вина много. Моя цель — замок Хохостервиц, где на самой вершине горы, в музее, хранится то, к чему я так стремлюсь.
Природа создала из известняка эту гору и вознесла на двести метров над долиной. С горы видно пол-Австрии, а уж герцогство Сент-Вейтское, когда-то самое могущественное в Южной Австрии, видно полностью. Хохостервиц — самая красивая гора, потому что она одно целое с древним замком, у ворот которого я стою и размышляю: подниматься ли на вершину к замку на комфортабельном стульчике-лифте или идти пешком — это займет часа два. Выбираю второе.