По рассказам, в начале нынешнего века один пастух наткнулся в непролазном ущелье на пещеру, усыпанную огромными человеческими скелетами. Тогда собравшиеся на совет аксакалы объявили это место проклятым и даже дорогу туда забыли. В умбековском джайло я познакомился с охотником Акбием — по его собственным словам, он знал место, где можно увидеть «снежного человека», и после недолгих уговоров согласился проводить меня туда. Сначала мы на лошадях целые сутки поднимались в горы, а потом два дня караулили в засаде. Ждали у небольшого ущелья, по дну которого протекал ручей. Место было такое мрачное, что можно было ожидать появления не только йети, но и бесов, леших и прочей нечисти, однако никто так и не появился...
Еще одно место, где видели йети, находится вблизи киргизского поселка Чоо, на берегу озера Мазарколь. Озеро, однако, интересно и само по себе. Оно имеет форму двух как бы соприкасающихся воронок — каждая диаметром метров по тридцать.
Назад, к натуральному хозяйству — так, пожалуй можно назвать ситуацию, сложившуюся в горах Памира, где местные жители, лишенные централизованного снабжения, вынуждены самым примитивным образом добывать хлеб насущный.
Местные жители утверждают, что воронки эти бездонные. Я сам мерил там глубину — и могу только сказать, что 50-метрового шнура оказалось маловато... Вода в озере черная, сероводородная, она не замерзает даже в самые холодные зимы. Озеро считается священным, и подходить к нему нежелательно. Я же нарушил этот запрет — и кара последовала незамедлительно. Когда я отъезжал от берега, конь вдруг встал на полном скаку, опустил голову и меня по инерции отбросило на камни.
Вообще достопримечательностей, похожих на озеро Мазарколь, в местных горах много. Одна из них — местечко Каргаша. На обрывистом берегу реки стоит стела из песчаника высотой около семидесяти и диаметром у основания порядка двадцати метров. Кверху она постепенно сужается, а на самой ее вершине лежит под наклоном квадратная гранитная плита со стороной метров десять. Как образовалось это чудо природы, сказать никто не может. По легенде, жила здесь когда-то злая колдунья, морившая путников зельем, которое она варила в большом котле. Так бы оно и продолжалось, если б не один добрый волшебник. Прознав о черных делах ведьмы, он однажды явился к злодейке и обратил ее в стелу, а на голову ей нахлобучил котел, который со временем стал гранитной плитой. Место это также считается священным, и осквернение его жестоко карается. Так, пару лет назад двое солдат из расположенной неподалеку заставы решили пострелять по гранитной плите, решив, как видно, ее свалить. Все кончилось очень печально: солдаты через неделю умерли. Военврач сказал: «Отравились», горцы — «Аллах покарал».
Немало в горах и пещер, где, по преданию, спрятаны несметные сокровища разбойников, грабивших торговые караваны. Ведь именно здесь, через перевалы, проходил Великий шелковый путь. Надо сказать, что путь этот действует до сих пор. Правда, теперь он называется по-другому — Великий опиумный путь.
Анашу на Памире курят многие, считая это безобидным баловством. Некоторые из моих знакомых недоумевали, почему это я отказываюсь взять на дорожку немного «травки». Но анаша — это цветочки в сравнении с опиумом, который, подобно золоту, притягивает контрабандистов всех мастей, независимо от цвета кожи и национальности. На афганской территории, недалеко от озера Зоркуль, действует наркорынок, где опиум продают по баснословно низкой цене. Именно оттуда начинается Великий опиумный путь, ведущий прямиком в Москву, а затем и в западные страны. Иногда местные жители помогают властям отлавливать многочисленных контрабандистов, пробирающихся тайными горными тропами в обход патрулей. А иногда случается и наоборот. Разговор примерно таков: «Поделишься товаром, помогу обойти заставу, нет — сдам пограничникам со всеми потрохами».
Однажды, когда я уже покинул джайло и шел один, трое парней на лошадях приняли меня за таджикского контрабандиста (памирские таджики светловолосые, с европейскими чертами лица) и начали уговаривать — обещали провести кратчайшим путем в любое место всего за полкило опиума. В случае же отказа грозились сдать военным. В то, что я не имел к наркотикам никакого отношения, они поверить никак не хотели, и наша «мирная» беседа продолжалась около часа. Все это время я шел, а парни ехали за мной следом, держась на некотором расстоянии, потому как у них оружия не было, а я постоянно и недвусмысленно держал руку за пазухой, хотя ничего, кроме ракетницы и ножа, у меня с собой не было. В конце концов, впереди показалась дорога и неудачливые «рекетиры» ускакали прочь.