Копи Мухаммеда Харраза
Старожилы Бахрии делят историю оазиса на два периода — «до асфальта» и «после асфальта». Тысячелетиями (не веками!) этот маленький островок жизни, затерянный в бескрайней пустыне, был наглухо отрезан от внешнего мира. Караванный путь из Каира в Бахрию считался самым опасным в Египте. Был он довольно долгим, и пользовались им редко, да и за вешками, которыми он был помечен, никто никогда не следил. К тому же путь этот пересекают зыбучие пески. Многие путники сбивались с дороги, блуждали по безводной пустыне, а некоторые остались там навсегда. Правительственные чиновники предпочитали добираться до Бахрии от расположенного поближе Файюма, а еще лучше — от города Минья в Среднем Египте: «всего» четыре дня пути на верблюде. С появлением автомашин, но не асфальта, положение изменилось к лучшему, хотя и ненамного. Знаменитый египетский археолог Ахмед Фахри, посвятивший большую часть своей жизни изучению оазисов Западной пустыни, потратил в 1938 году на первую поездку из Каира в Бахрию на джипе 46 часов, причем из них спал он только четыре.
Асфальтированное шоссе проложили лишь в 1969 году, да и то поначалу не довели его километров сорок до столицы Бахрии — маленького городка Бауити. Новая эра в истории оазиса началась благодаря русским. Дело в том, что в скалистых породах перед самой Бахрией советские геологи разведали богатое месторождение железной руды. И когда в середине шестидесятых годов при содействии Советского Союза в Хелуане, неподалеку от Каира, началось сооружение крупного металлургического комбината, месторождение в Бахрии было выбрано в качестве главного источника сырья. Опять-таки при содействии советских специалистов были разрыты карьеры, построен благоустроенный рабочий поселок. Вот тут-то и появились не только шоссе, но и железная дорога, хотя пассажирские поезда по ней так до сих пор и не ходят.
С изоляцией Бахрии было покончено, и это вдохнуло в маленький оазис новую жизнь. Теперь каждый день из Каира сюда ходит рейсовый автобус. Стали наведываться иностранные туристы — в основном молодежь из европейских стран. Часть бахрийцев работает в карьере, куда их возят служебные автобусы. Жителей в оазисе заметно прибавилось. Если тридцать лет назад их было менее десяти тысяч, то сейчас — уже двадцать пять.
Но вот скоро и Бахрия. Вдали уже показались разноцветные каменистые холмы, их становится все больше — пески отступают. Дорогу нам преграждает шлагбаум. Двое дежурных — один в полицейской форме, другой в штатском — записывают номер машины.
— С вас два фунта, — говорит тот, что в штатском.
— Это еще почему? — удивляюсь я. — Раньше такого не было.
— Муниципальный налог, — отвечает дежурный.
Я меняю две желтые фунтовые бумажки - примерно 60 центов — на белый квиток. Полицейский открывает шлагбаум.
— Кстати, — спрашиваю у штатского, — а кто нынче директор карьера? Уж не Мухаммед ли Харраз?
— Он самый, — слышу в ответ. Лет семь назад Харраз выручил меня в довольно-таки непростой ситуации. У нас в пути, километров за сорок перед Бауити, встала машина: лопнул подшипник. Попутка дотащила нас до Бауити. Приговор механиков в местной мастерской был суров: такого подшипника здесь, в оазисе, не найти. Тогда мы вновь прицепили нашу машину за веревочку и потащили ее в поселок при карьере. Нашли Харраза. Он сидел за чашкой чая у телевизора и смотрел вечерние новости. Харраз разместил нас на ночь в квартире для гостей, пообещав наутро отправить нашу машину в свой гараж. Но и там подшипника не оказалось. Тогда директор карьера отправил нас в Каир на санитарной машине, которая везла в больницу одного из сотрудников; мы купили подшипник и передали с шофером.