Между тем никакой загадки нет: почти одновременно с самой Пекинской оперой при ней появились пяою — завзятые театралы, которые, владея иной профессией и зарабатывая ею на жизнь, в свободное время собирались и ставили собственные спектакли (иногда самым талантливым позволялось выйти и на большую сцену). Они дружили с актерами, следили за их карьерами и, будучи обычно образованнее и эрудированнее их, могли дать ценный совет. Отдаленно они напоминали современных футбольных фанатов: сопровождали труппы на гастролях, аплодировали громче всех, устраивали праздники по случаю удачных спектаклей.
Правда, в отличие от поклонников популярнейшей в мире спортивной игры китайские опероманы в исконном, классическом, смысле слова сегодня почти исчезли. Тем не менее кое-какие традиции процветают. К примеру, пяою XXI века по-прежнему время от времени собираются в общественных местах, которые они называют пяофанами. Приходите в любой парк любого большого китайского города в выходной день утром, и вы обязательно увидите минимум один из них: часов с девяти утра (летом — раньше) немолодые люди, никого не стесняясь, поют. Причем с соблюдением всех правил Пекинской оперы: играют глазами, жестами, позами. Это и есть «профессиональные любители», и можете не сомневаться, что вечером, на спектакле, они будут кричать «Хао!», хлопать в ладоши и стучать ногами громче всех. Кстати, парковое, пяофанное, пение происходит при любой погоде: даже если холодно, даже если песчаная буря. В нем — жизнь пяою.
Жаль, право, что выживание жанра зависит сегодня не от этих стариков, в репертуар которых входят даже арии из янбаньси. Они активны и преданны театру. Но чтобы по-настоящему процветать, опере, конечно, нужна молодежь — и на сцене, и в зрительном зале.
Ду Чже — звезда пленительного завтра
Сегодня на восьми факультетах Академии традиционного театрального искусства занимаются 2 000 студентов. Обучение платное и стоит до 10 тысяч юаней (1 250 долларов) в год. Недешево, особенно если учитывать, что артист-новичок первые несколько сезонов будет получать в театре не больше 1 000 юаней в месяц. Но конкурс при поступлении все равно велик — энтузиастов хватает.
…Ду Чжэ родом из Тяньцзиня, после получения диплома собирается вернуться в родной город. Он не юнец, ему 28 лет, и восемнадцать из них отданы Пекинской опере еще до обучения в Академии, — теперь уж ничего не остается, как посвятить Опере остальную жизнь. Тем более что его дедушка, истинный пяою, так, очевидно, и задумал судьбу внука с самого рождения. Сначала брал совсем маленького Чжэ с собой на пяофаны, а когда тому исполнилось десять, сказал: «Пора петь самому». С тех пор музыкальный театр стал для Ду Чжэ главным и единственным занятием, и можно сказать, что в Академию он попал готовым артистом. Сначала учился в детской оперной школе родного города. Там первый педагог выбрал ему амплуа старшего шэн, которому, между прочим, полагается не только петь, но и сражаться по ходу действия («Это мне пришлось по вкусу», — признается теперь наш герой). После окончания школы успел поработать в Тяньцзиньском театре и только потом поступил в «святая святых». Театр платит ему стипендию и с нетерпением ждет его возвращения: Тяньцзиню очень нужен старший шэн экстра-класса.
Студент III курса Академии Ду Чжэ в образе Гао Чуна — уже вполне состоявшийся артист
Сейчас Ду заканчивает третий курс, еще год — и вперед, блистать на сцене. Впрочем, уже сегодня он явно выделяется среди однокурсников. Я видела его в учебном спектакле по «Отверженным» Виктора Гюго, в роли революционера Мариуса. Любопытное, надо заметить, зрелище.
В Китае вообще актуальны героические темы. Например, из всего, что написано на русском, здесь самым любимым остается, пожалуй, роман «Как закалялась сталь», а спектакль «А зори здесь тихие» идет при аншлагах уже не один десяток лет. Чем же хуже французская революционная поэтика?
Иное дело, что Академия, естественно, перекраивает ее на китайский манер и всячески экспериментирует, пытаясь привлечь молодых зрителей. Революционные бои на улицах Парижа она воспроизводит в лучших традициях Пекинской оперы: с великолепными гимнастическими трюками, всегда впечатляющими в исполнении гуттаперчевых китайских артистов, а также с сюжетными изменениями. Спектакль «Грустный мир», в отличие от романного оригинала, заканчивается хеппи-эндом, во всяком случае, как его понимают в Поднебесной: Козетта, которая вышла замуж за Мариуса и отказалась было от общения с приемным отцом Жаном Вальжаном, все-таки встречается с ним. Все недоразумения и недопонимания разрешаются, Вальжан умирает умиротворенным, естественной смертью...