Культурный шок
Из китайского дневника 1907 года российского синолога Василия Михайловича Алексеева (1893–1937): Сегодня увидел на дороге печь для сожжения бумаги с надписью: «Относитесь с должным уважением к бумаге, на которой что-либо написано, и берегите ее от дурного употребления». Эта печь поставлена, очевидно, каким-то усердным к необязательному добру человеком, считающим, как и все китайцы, что ту бумагу, на которой написаны китайские знаки, изобретенные древними святыми, совершенными людьми, надо оберегать от грязного употребления и в случае надобности только сжигать. Я всегда спрашивал: почему же европейская печатная бумага не заслуживает того же уважения? Мне отвечали, что дело самих европейцев уважать свою бумагу и что, вероятно, знаки их не изобретены, как в Китае, святыми людьми древности, раз они позволяют себе обращаться с этой бумагой небрежно.
Как очиститься от мирской пыли
Космической животворной энергией проникается все естество каллиграфа, его рука, созидающая конкретный штрих, знак, строку. Строго говоря, по мнению китайских знатоков, получить эстетическое наслаждение от надписи можно, только мысленно повторив все движения создавшего ее каллиграфа и восприняв вложенную им в каждый знак энергию, ощутив динамику штрихов, уловив те импульсы, которые исходят от иероглифов, благодаря действию сил инь и ян и всех их проекций и манифестаций. Чтобы все существо каллиграфа смогло напитаться космической энергией, душа его должна отринуть все низменное, очиститься от «мирской пыли». Мастеру надлежало «опустошить сознание», дабы ничто не мешало небесной энергии излиться письменными знаками. Великий каллиграф IV века Ван Си-чжи наставлял: «Прежде чем браться за тушечницу, нужно сконцентрировать дух, очистить мысли, обдумать форму и размеры знаков, расположение горизонталей и вертикалей, характер энергетических импульсов, добиться взаимодействия жил и вен. Замысел возникает прежде работы кисти. Только после этого создают иероглифы». Веками традиция культивировала разнообразные методы достижения духовного просветления, но люди творческие, пожалуй, всему прочему предпочитали вино — и в компании друзей, и в одиночестве, созерцая прекрасный пейзаж, читая стихи или наслаждаясь живописным свитком. Кстати сказать, эталонное произведение китайской каллиграфии — «Предисловие» к стихам о Беседке орхидей — Ван Си-чжи как раз и было создано в состоянии опьянения.
Ван с друзьями на острове посреди реки вкушали вино, следуя ритуалу очищения. Потом решили описать этот счастливый день в стихах. Удалось это немногим, остальные, захмелев, не могли начертать ни знака. Сам хозяин сочинил общее предисловие. Этот текст в 28 строк из 324 иероглифов, написанный кистью из крысиного волоса на великолепной бумаге, современники и потомки безоговорочно относят к шедеврам каллиграфии. Поистине такое можно было создать только по воле Неба. Не раз сам Ван Си-чжи пытался потом вновь обрести совершенство духа, достигнутое на празднестве, но — увы! — ничего подобного создать ему уже не удалось. Семь поколений его наследников бережно хранили гениальный автограф, пока император Тайцзун, большой любитель и знаток каллиграфии, поклонник таланта Ван Си-чжи, не задумал собрать в дворцовом хранилище свитки мастера. Их искали по всей Поднебесной. Не смогли найти только великого «Предисловия». Наконец проведали, что автограф хранится у потомка Ван Си-чжи, монаха Бяньцая, и тот ни за что не хочет с ним расстаться.
Помочь императору вызвался некий Сяо И, хитрец и пройдоха, впрочем, не без таланта. Прикинувшись монахом, он втерся в доверие к Бяньцаю, проводил с ним дни, играя в шахматы, обсуждая поэзию и искусство письма. Сяо И сам был незаурядным мастером, и когда он показал Бяньцаю собственноручно сделанную копию одного из свитков Ван Си-чжи, тот был очарован и потерял бдительность. Сяо И выкрал драгоценный автограф и доставил его императору. Тот повелел награвировать великий текст на каменной стеле и раздать всем придворным сделанные с нее оттиски. А оригинал император приказал положить с собой в могилу. Что и было исполнено.
Четыре драгоценности ученого мужа
Материалы и инструменты, которыми пользуется китайский каллиграф, не смотря на кажущуюся простоту, весьма совершенны, и нынешний свой облик они обрели после многих столетий поисков и экспериментов.
В глубокой древности знаки вырезали на костях и панцирях черепах. Позднее в дело пошли разные прототипы кисти, и иероглифы стали наносить на шелк и бамбуковые планки. Последние были тяжелы и громоздки, к тому же их приходилось соединять в связки, напоминавшие веревочную лестницу с планками-ступенями. Хранили такую связку — цзюань — в свернутом виде, и до сих пор главы в книге именуются так же. Чтобы записать сколько-нибудь обширное сочинение, требовалось множество таких связок, потому тогдашние книги занимали много места. О книгочеях говорили: «Он прочел столько-то телег книг». Шелк был, конечно, удобнее, но и намного дороже.
Традиция приписывает изобретение бумаги служителю императорского гарема Цай Луню, который стал со временем божеством-покровителем бумажного производства. В древнем сочинении говорится, что Цай Лунь «сделал бумагу из древесной коры, тряпок и рыболовных сетей и преподнес ее императору, за что удостоился высочайшей похвалы». Скорее всего, Цай Лунь просто усовершенствовал процесс, сделав его более доступным и дешевым. Как бы то ни было, в III–IV веках бумага почти полностью вытеснила из письменного обихода шелк и бамбук.
Сырьем для писчей бумаги служили главным образом кора тутового дерева, крапива рами и водоросли. Позднее появились и изысканные сорта бумаги, например ароматная бумага из сандаловой коры. С Х века бумагу стали изготавливать из бамбука: срезанные весной молодые ветви вымачивали в воде, отделяли кору от волокон, смешивали древесину с известью и полученную после выварки в воде массу высушивали. Такая бумага хорошо впитывает тушь, и она стала идеальным материалом для каллиграфов. Но не только она. Китайцы и в старину, и нынче стараются покрыть иероглифами любую пустую поверхность (окультурить — человека ли, природный ли объект — задача всякого образованного конфуцианца; начертить на чем-то иероглиф, приобщить к культуре, — один из важных к тому путей). Поэтому мастера писали на высоких скалах, угнездившись в подвешенных на веревках корзинах, писали на зернах злаков и других крохотных предметах. Наконец, повсеместное распространение в китайском быту печатей требовало от резчика-каллиграфа умения работать с самыми разными материалами — костью, драгоценными и полудрагоценными камнями и минералами, даже с серебром и золотом.
Инструмент для нанесения знаков подбирался в зависимости от материала, но вернее кисти не было ничего. Самого разного размера — от гигантских до тончайших, в несколько волосков. Умелый мастер может огромной кистью написать мельчайший иероглиф, но тоненькой кистью не создашь крупного знака. Производство каллиграфических кистей — семейный бизнес, до сих пор он находится в руках династий кистевязов, иные из них веками поставляли свою продукцию императорскому двору. Сделать хорошую кисть трудно. Она должна быть емкой для туши и способной удерживать ее долгое время, ведь каллиграф порой, раз обмакнув кисть, должен написать, не отрываясь, целый столбец знаков. Кисть должна легко отдавать тушь при малейшем нажиме и пружинить при выпрямлении. Когда кисть наполнена тушью, все волоски плотно прилегают друг к другу — от этого зависит чистота контуров штрихов и точек. В старину говорили: «Нужно, чтобы кончик кисти был длинным, крепким и округлым. Длинным — значит, тая в себе тушь, кисть будет свободна в движениях, подвижна; крепким — значит, кисть будет сильной; округлым, гибким — кисть будет изящной. Хороший нож, если надавишь на него, изгибается, отпустишь — вновь прямой и крепкий. Вот таким же должен быть конец кисти».
Но не гнушались каллиграфы использовать для письма и разные подручные инструменты. В одной старинной повести рассказывается, как девушка-каллиграф (случалось и такое!), не имея под рукой кисти, завязала конец собственного платка и сделала надпись узлом, вызвав всеобщий восторг. В сказках бесы пишут иероглифы носами. Но известны подлинные случаи, когда мастера вынуждены были писать пальцами рук и ног, собственными волосами, шапкой, даже просто комком бумаги. Знаменитый ученый Кан Ю-вэй (1858– 1927) собирал толпу зрителей, выписывая элегантные иероглифы метлой на бумаге, разложенной на мостовой.