Весь этот день Володя пролежал в каюте, впадая по временам в забытье. Точно сквозь сон слышал он, как под вечер зычный голос боцмана прокричал: «Пошел все наверх» — хотел было вскочить, но, обессиленный, не мог подняться с места.
Да и не все ли равно? Ведь он бесповоротно решил в первом же порте остаться, и ну ее к черту, эту отвратительную службу… Пусть дядя сердится, а он не виноват… Ишь ведь как мечется во все стороны корвет… О, господи, что это за ужасная качка… И неужели можно к ней привыкнуть когда-нибудь…
Он вспомнил, что не пошел на вахту, и когда ему рассыльный пришел доложить, что до вахты пять минут, сказал, что болен и выйти не может…
Еще бы выйти, когда его безостановочно тошнит.
Он ни за что не встанет… Пусть с ним делают, что хотят… Он будет лежать до тех пор, пока «Коршун» не придет в порт… О, тогда он тотчас же съедет на землю.
Счастливцы, кто живет на земле… Идиоты — пускающиеся в море… О, как завидовал он всем этим счастливцам, которые сидели и ходили и не чувствовали этих мучительных приступов…
«О, мама, милочка! как бы я хотел быть с тобой!» — повторял Володя и, наконец, забылся в тяжелом сне.
Проснувшись на следующее утро, Володя, к крайнему своему изумлению, чувствовал себя свежим, бодрым, здоровым и страшно голодным.
Что это значит?.. Разве уж больше не качает?
Но корвет качало и качало почти так же, как вчера, а между тем Ашанин не испытывал никакого неприятного ощущения.
Он боялся верить такому счастью. Может быть, ему так кажется оттого, что он лежит?
И он приподнялся на койке, придерживаясь рукой за стойку, чтобы не стукнуться лбом. Койка, словно качели, мечется под ним, а он ничего… Ни тоски, ни этого сосания под ложечкой, ни этого свинца в голове.
— Неужели?! — громко воскликнул Ашанин.
— Что вы, Владимир Николаевич?.. Али во сне?.. Господь с вами! проговорил слабым голосом батюшка.
— Простите, батюшка, я вас разбудил?
— Какой сон… Не дает мне господь сна-то. Всю ночь мучился… и теперь вот… Качка-то какая… Нет передышки…
— Разве вам не легче сегодня?
— Нимало не легче…
— А я, батюшка, так нисколько не чувствую качки, точно ее и нет! — с счастливым и радостным чувством говорил Ашанин. — А вчера-то… Впрочем, это может быть пока, а когда встану…
— Который час?
— О! уже половина восьмого, а мне с восьми на вахту.
Ашанин спрыгнул с койки и постоял несколько времени, ожидая, что вот-вот и вся его радость разлетится прахом.
Но здоровый крепкий организм юноши выдержал и это испытание, и он, хотя и не без больших забот о равновесии собственного тела, сегодня мог вымыться, причесаться, — словом, несколько заняться туалетом, о котором и не думал вчера.
— Ишь, какой вы счастливец, — проговорил батюшка.
— Вам не надо ли чего? Не приказать ли подать чаю?
Но батюшка замахал руками.
— Не надо мне ничего… Какой чай… Служитель божий страждет, а вы, словно бы в издевку над ним, предлагаете чай, когда на свет божий тошно смотреть… Нехорошо, Владимир Николаевич! — раздраженно говорил батюшка.
— Честное слово, батюшка, я и не думал издеваться… Я сам вчера страдал… Я понимаю…
Но батюшка застонал, и Володя вышел из каюты.
В палубе почти не видно было лежащих матросов, и лица у всех не были бледные, как вчера.
— Ну, а ты, Рябов, как, брат, сегодня? — окликнул Ашанин Ворсуньку, выходившего из каюты артиллериста.
— А вы уж изволили встать? А я только что хотел вас побудить… Да как же, барин, у вас сапоги не чищены… и платье тоже… Я утром рано заходил, так боялся обеспокоить… И поп стонет…
— Не беда… Ты лучше скажи, рвет тебя с души, как ты вчера говорил, или нет?
— Самую малость, барин…
— Меня нисколько, брат! — весело говорил Володя.
— Дай вам бог… Бог даст, и у меня отойдет… Сегодня по крайности хоть на свет божий глядеть можно, а вчера…
— Вчера, брат, и меня укачало… Хотел вовсе службу бросать! засмеялся Володя.
— Уйтить только некуда, барин… Кругом море…
Володя вошел в гардемаринскую каюту. Там уже пили чай.
— Ну, что, Ашанин, ожили? — встретили его со всех сторон вопросами молодые люди.
— Ожил, а вы, господа, как?
— Вчера все как есть в лоск лежали, — заметил курчавый, красивый брюнет Иволгин.
— И собирались в отставку?
— Собирались! — рассмеялся Иволгин. — Разве и вы тоже?
— Я сбежать даже собирался.
— Ну, а теперь вас нисколько не укачивает? — допрашивал Иволгин.