Поступок Джорджа Лукаса был отчасти ироничным, потому что по контракту обычно не разрешается во время съемок фильма кататься на мотоцикле. Исключением стали съемки «Мулен Руж» в Австралии, а еще второй и третий эпизоды «Звездных войн». В Америке, где на площадку мне приходилось ездить на лимузине компании или на своей машине, меня это дико бесило. Поэтому на первой же встрече с Базом Лурманом, режиссером «Мулен Руж», я заявил: если он хочет, чтобы я восемь месяцев работал в его фильме – а это гораздо больше стандартных трехмесячных съемок – он должен разрешить мне ездить на мотоцикле.
«Я актер. У меня есть жена и дети. И я люблю мотоциклы. Вот и все, больше мне ничего не надо, – так и сказал. – Запретить мне восемь месяцев ездить на мотоцикле – это как запретить слушать музыку. Для меня это очень важно. Я не могу распрощаться с мотоциклом на такой срок». Мне удалось объяснить Базу, что требование компании кажется мне совершенно неразумным и неприемлемым, и каким-то образом в Австралии они это дело со страховщиками уладили.
Где-то в середине тех восьмимесячных съемок я совершил поездку вглубь страны. Это было мое первое большое одиночное мотопутешествие – очень хотелось отдохнуть от работы над фильмом. На съемках «Мулен Руж» с Николь Кидман было здорово, но каждый божий день я был окружен людьми и начал от этого уставать. Вот решил немного прокатиться. Перед поездкой каждый член съемочной группы, включая самого База и продюсеров, совали мне под нос карты, предлагая тот или иной маршрут. Это была совершенно неслыханная вещь, чтобы актер, играющий главную роль, вдруг сорвался с места прямо посередине съемочного процесса и уехал куда-то на мотоцикле. Люди были встревожены, но меня им было не переубедить. Я сам принимаю решения и не позволяю никому себя остановить.
Проехав несколько часов, я нашел место для лагеря и поставил палатку. Ничего особенного не делал, просто сидел рядом с палаткой и поддерживал огонь в костре. Потом уснул и проснулся на следующий день в четыре утра. Я лежал на траве рядом с выгоревшим костром и смотрел на звезды. Больше мне ничего не было нужно. Я отдыхал и получал от этого удовольствие. Никто не будил меня на рассвете и не спрашивал, что я хочу на завтрак. Никто не говорил мне, куда встать, какую реплику произнести или движение сделать. Сниматься в кино очень интересно, но всякие технические мелочи съемок – сущая скука. В целом, это тягомотный процесс, лишь слегка сдобренный эмоциональными моментами.
Когда я уезжаю с работы на мотоцикле, совсем не важно, как прошел день. Телефона нет, музыки нет, и не нужно стоять сорок минут в пробке, мысленно пережевывая события дня. Я полностью сосредоточиваюсь на том, что делаю и куда еду, наблюдаю за происходящим на дороге. На подъезде к дому тяжелые мысли уже успевают вылететь из головы. В шлеме меня никто не узнает – при моем образе жизни это особенно ценно. Он отлично защищает от посторонних взглядов. На мотоцикле и в шлеме я просто еще один чудак на дороге – это-то мне и нравится. Но самое главное – есть что-то в самом процессе вождения мотоцикла: концентрация, сосредоточенность только на нем, желание все сделать правильно, быстро пройти поворот, не потеряв контроль, сделать это красиво, почувствовать машину. В такие моменты идет битва между головой, заставляющей сделать одно, мотоциклом, желающим сделать другое, и собственным телом, которое их соединяет. Именно поэтому я всегда тоскую, если в какой-то день мне не удается сесть в седло. И вот я вхожу в дом – уже совершенно спокойным.
ЧАРЛИ: Для большинства мотоциклистов просто ездить на работу в город недостаточно. Всегда хочется мчаться быстрее и дальше, ведь открытая дорога манит. Много лет по утрам в воскресенье я встречался с сотней других мотоциклистов на заправке в Бокс-Хилл в южном Лондоне – сбор был назначен на 6.30. К полудню мы уже добирались до южного побережья, где делали остановку, жарили что-нибудь на завтрак и спешили обратно в Лондон, чтобы пообедать с семьей. Как только у меня выдавалась пара свободных часов, я отправлялся к южным окрестностям реки у Вондсворт-Бридж или на шоссе А40 у Уайт-Сити, чтобы потренировать повороты. Я ездил по кругу, наблюдая, насколько низко могу наклонить мотоцикл, и наматывал за раз миль по тридцать или даже больше, пока не удавалось сделать идеальный круг. Во время таких напряженных тренировок края покрышек вытирались чуть ли не до краев. Для мотоциклиста это все очень важно, и мои «кружения» иногда доходили до того, что, когда я выезжал на прямую дорогу, то уже не мог по ней ехать. Как будто мотоцикл перекашивало в одну сторону – ту, в которую я привык наклоняться. Когда мы ездили по Лондону вместе с Ойли и дочками, Дун и Кинварой, мой мотоцикл всегда выезжал вперед. Иногда Ойли обгоняла и наблюдала за мной в зеркало заднего вида. Потом я догонял их, подмигивая передней фарой, вставая на заднее колесо и корча рожи детям, и снова выезжал вперед.
Но одержимость мотоциклами и высокими скоростями неизбежно сопровождается травмами. У меня было несколько серьезных аварий, которые чуть не закончились плачевно. Через несколько дней после возвращения из Ирландии, где проходили съемки «Поцелуя змея», я в компании пятнадцати других мотоциклистов (от строителя подмостков слегка за двадцать до отставного председателя «Имперского химического треста» за шестьдесят) отправился на 24-часовую гонку «Superbike race» на трассе Пола Рикарда на юге Франции. После долгого и утомительного перегона по северу Франции мы заночевали в дешевом отеле и ранним утром двинулись дальше, надеясь успеть к полудню на гонку, которая проходила в окрестностях маленькой деревушки Ле-Кастель в Провансе. Накануне я чувствовал себя на дороге прекрасно, но в этот день, едва мы двинулись в путь, наехал на маленькое скользкое пятно. Я почувствовал, как переднее колесо «клюнуло» и потеряло сцепление, – и занервничал. Плюс к этому еще похмелье после активных вечерних возлияний, так что сосредоточиться на дороге было непросто. Узкая и извилистая дорога шла то в гору, то под гору, иногда делая очень крутые повороты, поэтому я старался внимательно смотреть на полотно дороги перед собой. Через какое-то время я оторвал от него взгляд, поднял голову – и увидел, что еду по другому ряду и прямо на меня несется встречная машина. Мы оба ударили по тормозам, наполнив воздух серым дымом и запахом жженой резины. Я стиснул зубы и изо всех сил сжал рычаг переднего тормоза, приготовившись к худшему, но мы остановились за секунду до столкновения, мое переднее колесо замерло всего в нескольких дюймах от бампера машины. Через ветровое стекло я увидел отца семейства средних лет, его жену и троих детей, глядящих на меня во все глаза. На лице мужчины можно было увидеть смесь явного облегчения, слепого ужаса и сильнейшего возмущения. Я знал, что он думает: «Совсем свихнулся, чтоб тебя!»
В водовороте радостей и удовольствий двухнедельного поклонения мотоциклам на трассе Пола Рикарда я скоро позабыл об этом происшествии, но моя следующая авария, где-то через год после той, оказалась гораздо более серьезной. Вместе с приятелем гонял я по извилистым сельским дорогам и вошел в поворот на слишком высокой скорости. Тогда и понял, что на сотне миль в час в целости и сохранности из этого крутого виража мы вряд ли выберемся. Оглядевшись в поисках запасного выхода, я увидел впереди свободную выездную дорогу. Отлично: может, не все еще потеряно. Но потом я заметил крошечный выступ на краю асфальтового покрытия. На нормальной скорости я преодолел бы его без проблем, но на 150 км/ч он мог стать причиной большой беды. Через несколько мгновений я налетел на этот выступ, погнув обод переднего колеса. Потом на него наехало заднее колесо, и я услышал, как хрустнула его ось. Мотоцикл рухнул на землю и развалился на части, сам я очнулся лежащим в высокой траве на останках того, что когда-то было моим мотоциклом.
«Чарли, Чарли, ты где?» – это был Дэвид Хили, один из тех, с кем мы ездили по воскресеньям на побережье. Онемевший, ошеломленный, но все же живой, я выскочил из травы, как перепуганный суслик. Куски мотоцикла были разбросаны широко вокруг, и еще сломал четырехдюймовый столб ограждения. Спина и плечо дико болели, но все же больше пострадал мой мотоцикл, нежели я сам. Меня это даже немного огорчило.