Очки тоже быстро затуманивались. Будучи навигатором, я часто снимал их, и глазная жидкость (особенно если дуло в лицо) замерзала, поэтому приходилось вообще закрывать глаза, и их быстро запечатывало льдом.
Этот лыжный пробег обогатил нас ценным опытом — у нас было еще много времени для того, чтобы переделать лицевые маски и сообразовать их конструкцию с условиями «ручной» буксировки саней. Через неделю над нами сомкнулась полярная мгла, и мы уже больше не выходили.
После нескольких недель, затраченных на прокладку кабелей, установку антенн и настройки аппаратуры на разных частотах, Джинни добилась устойчивой связи с радиостанцией «Коув» и с морской радиостанцией «Портсхед» в устье Северна. Через последнюю мы могли соединиться с любым телефонным абонентом в мире, когда складывались благоприятные условия для прохождения радиоволн в ионосфере. Так как те, кто знал о нашем местонахождении, никак не ожидали телефонного звонка от нас, мы решили воспользоваться этим в день всех дураков — 1 апреля.
Я позвонил Эндрю Крофту и, стараясь говорить с немецким акцентом (оператор любезно согласилась имитировать «международный» с Гамбургом), представился бывшим полковником вермахта; я приветствовал его как человек, занимавшийся во время второй мировой войны тем же делом, что и он, только по другую сторону фронта, а затем пригласил его на ленч в лондонский отель «Савой» 1 апреля. Он принял приглашение. Джорджу Гринфилду и редактору международного отдела газеты «Обсервер» позвонили из Кабула; на этот раз звонивший был шотландским журналистом, который обоим предложил ценную информацию (естественно, «утку») о военных действиях русских. Каждый из них в отдельности тоже согласился на встречу в «Савое». Анту Престону предложил весьма заманчивую работу какой-то лондонский магнат, а Олли, в качестве греческого судовладельца, пригласил еще двоих: Джеффа Ньюмена, который не попался на удочку, и председателя нашего авиационного комитета Питера Мартина, который поверил Олли.
1 апреля ровно в 12.30 гости объявились в вестибюле «Савой» для встречи со своими неизвестными «хозяевами». Их отлично обвели вокруг пальца, однако они «замяли» это дело, прекрасно позавтракав по приглашению старшего брата Олли, который оказался управляющим отеля. А в Ривингене мы подняли бокалы с домашним пивом из изюма за самый удачный в истории человечества международный розыгрыш в день дураков.
Вообще наша радиосвязь с внешним миром зависела от тесного взаимодействия между Олли, обеспечивающего подачу электроэнергии, и Джинни с ее радиопередатчиками. Иногда случалось так, что Джинни не могла заказать энергию заранее, и тогда генераторы включались в пожарном порядке. Во время сильных морозов происходили неисправности в силовой линии во время радиосеансов. В таких случаях между Джинни и Олли временно наступали прохладные отношения.
Для того чтобы избежать вероятных поломок во время запланированных экспериментальных переговоров на высокой частоте с радиостанцией «Коув», Джинни установила небольшой силовой генератор в снежном вестибюле радиохижины и запускала его когда нужно. При этом даже легкий ветерок загонял выхлопные газы. Однажды просто по счастливой случайности я, находясь в главной хижине, вызвал Джинни по портативному радио. Не получив ожидаемого ответа, я бросился по туннелям к ней и увидел, как она почти в обморочном состоянии пыталась выдать в эфир серию запланированных сигналов. Я выволок ее через «парашютный» вестибюль на свежий воздух, оттуда доставил в главную хижину, чтобы привести в чувство. Вернувшись в радиорубку, я услышал, как нас вызывает «Коув-радио». Там старались узнать, в чем дело. Я успел ответить им как раз вовремя, потому что работать на этой частоте стало невозможно.
На следующий день Джинни приняла следующее послание от начальника «Коув-радио»:
Весьма обеспокоены случившимся вчера, особенно в связи с тем, что это произошло во время работы с нами… Я не называю элементарных правил техники безопасности, однако… даже в умеренном климате в благоприятной обстановке работа с радиоэлектронным оборудованием считается работой повышенной опасности. В ваших условиях степень опасности резко повышается. Принято, что на сеансе связи должны присутствовать два человека; они должны быть готовы в любое мгновение отключить силовую сеть… Помните, что да;ее ток силой в 30 мА смертельно опасен, когда аппаратура включена; обязательно снимайте обручальные кольца и ручные часы… Помните, что снег на обуви обязательно тает и вода растекается по полу… При обращении с вашим передатчиком можно получить сильные ожоги. Кроме того, в антенне скапливаются статические заряды напряжением в несколько тысяч вольт. В некоторых компонентах применяется токсичный бериллий…
Буквально через четыре дня, при отключенных аппаратуре и силовой линии, Джинни случайно прикоснулась к соединительному кабелю, ведущему к 400-ваттному приемнику. Ее тут же поразил страшной силы разряд, который пронизал ее правую руку, и, по ее словам, она «словно ощутила взрыв
в легких». Скорее всего, это было обыкновенное статическое электричество, скопившееся в У-образной антенне по прихоти наметенного ветром снега.
Поначалу технические знания и опыт Джинни равнялись нулю, однако несколько визитов в фирму «Ракаль» (изготовителя всего нашего оборудования) плюс здравый смысл и решительность помогли ей освоиться и справляться с ситуациями, когда что-то не ладилось. Ее основная работа в высокочастотных диапазонах включала в себя передачу специальных сообщений в «Коув-радио», с помощью которых там измеряли мощность принятых сигналов, эффект затухания и надежность радиосвязи. Все это сообразовывалось с данными о состоянии ионосферы. Самый большой 1-киловаттный передатчик Джинни был очень сложным аппаратом, предназначенным для работы при нормальной комнатной температуре. Понятно, что в экстремальных условиях и при не слишком умелом обращении с ним возникали проблемы. Когда такое случалось, Джинни выходила на связь на небольшом 400-ваттном передатчике, но однажды он тоже «отключился». Тогда она приготовила к работе крохотный 20-ваттный радиопередатчик и добилась хорошей связи с «Коув-радио» для того, чтобы успеть объяснить, что случилось с 400-ваттным радиопередатчиком. Ей посоветовали сменить какой-то диод. Она установила, что «полетели» два сопротивления. Подходящих запасных деталей не нашлось, поэтому она перерыла коробку с запчастями для кухонный плитки «Беллинга» и выудила пинцетом оттуда запасную спираль. Она разрубила ее, а затем, усевшись на полу на асбестовый коврик, подключила проводами к «нутру» передатчика. Все заработало отлично, а доморощенное сопротивление, раскалившись докрасна, лежало на коврике. Она скромничала по поводу своих способностей, а вот начальник на «Коув-радио» — нет. Он называл ее «удивительно одаренным оператором».
Когда наступила зима, вся конструкция антенны покрылась ледяной коркой толщиной 2–3 см и соответственно увеличился ее вес. В результате ослабли многие клеммы, а сильные ветры вырвали из снежных гнезд 60-сантиметровые металлические болты крепежа мачты. Антенный фидер стал болтаться в воздухе, а затем его обмотало вокруг мачты и оттяжек. С электрическим фонарем в руке Джинни боролась с метелью, распутывая фидер, откапывая покрытые ледяной коркой кабели как можно осторожней, чтобы не повредить их. Целых два дня она копала траншею длиной 6 метров и глубиной 1,2 метра, чтобы зарыть в ней кабель. Снег постоянно засыпал сделанное. Я помогал ей, когда мог, однако она не просила о помощи и в основном проделала все сама.
Затем она попыталась повысить передающую способность главной У-образной антенны, создав «фальшивое» заземление с помощью нарезанных медных стержней. Насколько эффективным был ледяной панцирь в качестве «земли», вопрос остался открытым.