В Ривингене Джинни приняла хорошие новости. Симон писал:
Джинни вышла из радиохижины впервые за сутки и пошла умыться.
Еще двое суток тяжелейшего труда, и мы вышли за пределы последнего пояса с застругами. После того как мы достигли широты 85°30′, трещины, эти ужасные зубы дракона, остались позади. Поверхность стала заметно улучшаться. А вот погода ухудшилась, и нам дважды приходилось разбивать лагерь в сплошном «молоке». Вот уже трое суток, как я отклоняюсь восточнее, чтобы избежать встречи с еще одной зоной трещин в 180 километрах от полюса. 13 декабря мы начали последний переход курсом 201° по магнитному компасу. Мы двигались в сплошной дымке.
Двое наших нарт разваливались на части, они совсем не похожи на поджарых гончих, какими выглядели всего месяц назад. Все же полозья целы, а платформы, которые держатся только на четырех угловых стойках (из шестнадцати), все еще выдерживают полный груз с помощью доморощенных стропов.
14 декабря, после девяти часов езды в сплошном тумане, я остановился. Милемер отмерил шестьдесят одну милю (около 100 километров). Южный полюс был где-то рядом. Однако ничего не было видно. Подоспел Олли, он был сильно взволнован:
«Примерно с милю назад слева мы проехали хижины».
Подстегнутые этим сообщением, мы с Чарли повернули за ним. Он остановился и указал куда-то. И верно — три черные тени виднелись во мраке.
При более пристальном изучении оказалось, что это флажки примерно полтора метра высотой, вероятнее всего — обыкновенные указатели. Разочарование вскоре сменилось нетерпением. Как-никак, но это все же были первые осязаемые черты ландшафта, каких мы не видели после Ривингена, оставшегося в 1600 километрах к северу. А там, где есть флаги, должны быть и люди. Мы рыскали по округе с час, но так ничего и не обнаружили. Тогда мы разбили лагерь и вышли на связь с радиооператором на Южном полюсе.
«Вы в шести километрах от нас. Видим вас на локаторе. Милости просим».
Он дал нам пеленг, и час спустя прямо перед нами замаячили какие-то силуэты.
В 04.35 15 декабря, примерно на семь недель раньше расписания, мы прибыли на нижнее донышко земного шара.
VIII От полюса до Эребуса
Природа часто спрятана, иногда преодолена, редко побеждена.
Американская база на Южном полюсе, в отличие от остальных станций в Антарктиде, защищена от стихии металлическим куполом. Он достаточно велик, чтобы вместить под свои своды восемь сборных хижин с центральным отоплением, и зимой, когда температура падает до — 80 °C, его внешние двери закрыты. Все это придумано для зимовки дюжины ученых и шести-семи административных работников.
Начальник базы Том Плайлер в свое время служил лейтенантом морской пехоты во Вьетнаме. Приверженец жесткой дисциплины, он придерживался принципа управления людьми прямо противоположного тому, за который держался Ханнес в Санаэ. Что касается моих методов, то, как мне кажется, они лежат где-то посредине или, что скорее всего, видоизменяются в зависимости от характера людей, с которыми я имею дело.
Не желая отправляться на второй этап путешествия (включавший в себя предположительно опасный спуск по леднику Скотта) до тех пор, пока Джинни не оборудует радиоточку на полюсе, я попросил у Тома разрешения остаться «у него» на неделю. К этому времени из Вашингтона его поставили в известность о нашем неминуемом прибытии и, кроме того, согласились, чтобы мы забрали двадцать три бочки авиационного горючего. Остальное — на усмотрение Тома. Итак, мы установили две палатки-шатра метрах в ста от купола и приняли любезное приглашение питаться в столовой базы вместе с ее жителями в обмен на мытье посуды и участие в общих приборках. Это высвобождало кое-кого из штата американцев для более важной работы. Кроме того, Том разрешил мне посещать их врача, у которого было стоматологическое оборудование, и хотя тот никогда не применял его на практике прежде, он отлично справился с делом и положил конец моей зубной боли.
За две недели до нашего появления здесь произошли два весьма неприятных события.
На базе в Мак-Мердо, мозговом центре всех американских станций, самолет «Геркулес» и вертолет вывозили тела 224 погибших — результат аварии новозеландского самолета ДС-10, который врезался в вулкан Эребус. Этот самолет совершал рейс с туристами на борту.
Что касается дела, относящегося к самой базе, то там совершенно случайно недавно сделали важное открытие: канализационная система отводила сливы недостаточно далеко. В итоге в течение ряда лет сточные воды, просачиваясь в лед, «прокопали» под куполом пещеру свыше 30 метров глубиной, на дне которой слоем до 10 метров скопились разные вещества. От этого купол слегка покосился, и излишнее напряжение в крепежных болтах привело к тому, что некоторые из них срезало. В дальнейшем при экстремально низких температурах положение могло стать еще более угрожающим. Думаю, зимовщикам не слишком улыбалась перспектива быть раздавленными обрушившимися металлическими конструкциями либо провалиться в болото с нечистотами.
Том был обладателем черного пояса по карате. По правде говоря, меня особенно не интересовал этот вид спорта, однако он продемонстрировал мне кое-что в крохотном «самодельном» спортивном зале. К счастью, его точно рассчитанные удары, зловещие взмахи ладонью, кулаком и ногой не достигали моего носа, промежности и колен, останавливаясь от них на расстоянии меньшем, чем толщина волоса.
«Ты занимаешься „ресслингом“?» — спросил Том, когда я перевел дух.
«Ресслингом? Это нечто такое, что проделывают со скотом?»
«„Негатив“ [25]. Арм-ресслинг — это турецкая борьба. Мы пользуемся этими матами для дзюдо».
«Ах, ресслинг! Нет, никогда. Если не считать случаев, когда пытаюсь отобрать у жены ключ от автомобиля».
«Ну что ж, — сказал Том, — ты подходишь мне по комплекции — приходи вечером, когда помоешь посуду».
Это было занимательно. Мне даже удалось заставить Тома вскрикнуть от боли, применив обычный, принятый в британской армии захват, который вывел из строя его руку на целый вечер, но не раньше того, как он чуть было не выдавил у меня кишки «калифорнийскими ножницами», а мою шею едва не вырвал с корнем экс-чемпион колледжа, который в данный момент подвизался в роли местного инструктора.
В интересах будущего путешествия я воздержался от дальнейших матчей по борьбе и ограничил свою активную деятельность мытьем посуды в столовой у раковин из нержавеющей стали.
Под ледяным полом купола змеился длинный туннель, где проходили трубопровод и электрические кабели. С годами там образовывалось все большее количество льда от всевозможных протечек и утечек, и лед забивал пешеходные дорожки. Однажды я даже сопровождал Тома и двух «полевых рабочих» (один из них в прошлом пилот Б-52) на уборку льда. Мы были вооружены ледорубами и мешками для выноса осколков. По дороге Том показал мне вертикальную вентиляционную шахту.
«Один наш повар попытался выбрать снег оттуда. Произошел обвал, и его задавило насмерть».
К счастью, мы занимались колкой льда в горизонтальной шахте, но я начал думать, что жизнь под полярным куполом была намного опасней, чем на открытом ледяном щите. По крайней мере во время путешествия можно провалиться в трещину, зато нельзя утонуть в собственных нечистотах.
«Нам приходится следить за инфекцией», — предупредил меня Том.
«Но ведь холод убивает микробы».
«Да, но только снаружи. Кое-кто из наших ученых проводит весь год в хижинах с центральным отоплением либо здесь, либо на базе Мак-Мердо. Ты говоришь, твоя жена собирается привезти с собой собаку. Ей придется оставаться там, в палатке, потому что здесь существует непреложное правило: „Никаких животных на полюсе“. Так что даже не рассчитывай, что я сделаю для вас исключение».
25
«Негатив» — в радиотелефонном служебном (мор., авиа) англ, языке означает отрицание. — Прим. перев.