Еще дальше в носу расположен крайний отсек корабля — носовой торпедный отсек, в котором размещены четыре стандартных торпедных аппарата, оборудование мощной гидролокационной станции и, как обычно на лодках, столько коек для команды, сколько удалось разместить.
Я все еще не снял с себя форменную одежду и плащ, в котором обычно нахожусь на мостике при плавании в надводном положении; поэтому теперь я направился к кормовой двери, ведущей в отсек, в котором расположены жилые помещения для офицеров и моя маленькая каюта.
Уходя из центрального поста, я бросил взгляд на приборную панель поста погружения и всплытия и увидел, что все отсеки корабля изготовлены и проверены и находятся в состоянии «готовность к погружению»; световые сигналы на панели поста управления приемом и продуванием балласта показывали, что незадраенными отверстиями в корпусе корабля оставались лишь рубочный люк и захлопка шахты подачи воздуха.
Хотя размеры «Тритона» не уступали размерам крейсера, его офицерские каюты были очень малы. Каюта командира на «Тритоне» имела форму буквы «Т», длина ее составляла полтора метра; поперечной перекладиной этой буквы служила выгородка с откидной койкой. Вытянув одну руку и поворачиваясь кругом, я мог коснуться всех четырех стенок. Однако я должен был довольствоваться тем, что имел. Каюта Тамма, например, была такой же по размерам, как моя, но кроме него в ней размещалось еще два человека. В такой же каюте у Адамса жил эще один человек, в ней же находился механизм одного из главных вентиляционных клапанов, занимавший довольно много места. Обычно старший помощник командира настолько увязает в бумажной волоките, что к нему в каюту стараются никого не помещать, чтобы вторую койку можно было использовать в качестве своеобразного дополнения к маленькому письменному столу. Но в этом походе на «Тритоне» не оставалось ни одной свободной койки, на вторую койку в каюте Адамса поместили капитана 3 ранга Робертса.
Подойдя к своей каюте, я отодвинул дверную штору; в этом помещении мне предстояло провести значительную часть времени в течение последующих трех месяцев. Стены каюты были окрашены в песочный цвет. В ней находились стандартный письменный столик с опускающейся доской, несколько выдвижных ящиков для белья и личных вещей, большой сейф, который Броди захватил для своих секретных документов, откидывающийся умывальник, шкафчик с медикаментами, шкаф для одежды шириной тридцать сантиметров, откидная койка с прикрепленным к нижней части узким сиденьем, так что когда койка поднята, получается нечто вроде небольшого, весьма неудобного дивана, и, наконец, один стул с прямой спинкой. Под откидным умывальником по моей просьбе сделали небольшое круглое складывающееся сиденье диаметром двадцать сантиметров; сидевшие на нем во время моих нотаций прозвали это сооружение «горячей сковородой».
В ногах койки на переборке были размещены глубиномер, указатель скорости хода и репитер гирокомпаса; кроме этого, я насчитал в каюте пять телефонов и два радиотрансляционных устройства, при помощи которых, если знаешь, какие кнопки нажимать и какие диски вертеть, можно говорить с любым человеком на корабле.
Быстро переодевшись в походную форму цвета хаки, которая будет теперь моей постоянной одеждой до мая, я отдернул штору и пошел в направлении кормы. По обеим сторонам узкого коридорчика расположены задернутые шторками входы в офицерскую кают-компанию и шесть кают, которые на «Тритоне» предназначались для его семнадцати офицеров. В кормовой части отсека находилась корабельная канцелярия, к счастью, более просторная, чем канцелярии на других подводных лодках.
Водонепроницаемая дверь прочной переборки в конце коридора была задраена. Я повернул рукоятки запоров, переступил через высокий комингс, пригнул голову и тщательно задраил за собой дверь. Мы находились сейчас более чем в трех милях от ближайшей земли и по инструкции могли не задраивать дверей, но по общему согласию мы держали эту дверь задраенной, чтобы изолировать жилые помещения от первого реакторного отсека.
Еще несколько шагов — и я стоял прямо над реактором на слегка возвышающейся платформе, окруженной поручнями, и с удовлетворением обозревал отсек.
Близнецы — реакторные установки «Тритона» мягко гудели, вырабатывая пар для двух больших турбинных установок, но в реакторных отсеках нельзя было увидеть никаких движущихся механизмов. Слышно было только приглушенное гудение главных циркуляционных насосов и шорох вентиляторов. Помещения реакторов редко посещаются, поэтому они всегда в безупречном порядке и чистоте.