Но она-то понимала, что такое ограничение может скорее привести к обратному эффекту. Не получая нормальную дозу внимания со стороны противоположного пола, Джинни могла просто взбеситься. Особенно если учесть, что с самого детства она была окружена парнями, и танцевала с одним из них.
«Как хорошо, — думала Кэти, — что дочь от меня ничего не скрывает».
Джинни и правда была очень дружна с мамой. И рассказывала ей многие свои секреты, делилась сомнениями, задавала много вопросов. И это позволяло Кэти быть уверенной, что первой близости у Джинни не было ни с Дэйвом, ни с любым другим парнем. Джинни вообще была на редкость рассудительной девочкой, и совсем не торопилась изведать радости плотской любви без сильного духовного влечения. Но как же вдолбить это в голову Заку? Она не имела ни малейшего понятия.
И хотя в ход были пущены все возможные средства воздействия, в том числе соблазнение, в этом вопросе ее муж был неумолим.
Остаток пути ни один из них не произнес ни звука. Когда машина заехала в ворота дома, Джинни мгновенно выскочила, забежала в дом и закрылась в комнате. Зак и Кэти не торопились. Наоборот, они не спеша вышли из машины и прошли на задний двор. Там был растянут гамак. Не сговариваясь, они направились к нему и с удобством там расположились.
— Тебе не кажется, что это несправедливо? — спросила Кэти.
— Несправедливо что? — устало спросил Зак
— Этот твой тотальный контроль над Джинни.
— Нет, не кажется, — отрезал он.
— Как же ты не можешь понять? — вздохнула Кэти. — Таким своим поведением ты только толкаешь ее на глупости, которые она сама по себе бы никогда не совершила.
— Ты что правда не понимаешь? — горячо воскликнул Зак. — Я же люблю ее и очень беспокоюсь и хочу уберечь ее от ошибок. Ты хоть представляешь, что чувствует отец, когда видит, как на нее пялятся всякие озабоченные парни?
Кэти задумалась. Его слова, если не брать во внимание сегодняшнюю ситуацию, звучали вполне здраво. Отцы все очень тяжело переносят в жизни своих дочерей появление другого мужчины. Это и отцовская ревность, и страх собственного бессилия, если что-то случится, и еще много всякой шовинистской шелухи.
— Зак, послушай, — она тщательно подбирала слова, — я понимаю, что для тебя вся эта ситуация крайне неприятна, и что ты стараешься выполнить отцовский долг… И мы все это действительно ценим, но дай себе перерыв. Отпусти поводья!
— Джинни не просто подросток, она моя дочь, как ты не понимаешь? — с отчаянием воскликнул Зак. — Я возвращаюсь со съемок и на второй день вижу, как мою дочь держит за руку какой-то слащавый волосатый подросток!
— Вот теперь действительно не понимаю… — озадаченно качнула головой Кэти. — Что ты хочешь этим сказать?
— Что парни могут увлечься не Джинни как девушкой, а как моей дочерью. Что ее могут использовать, чтобы подобраться ко мне, чтобы управлять мной.
— Зак, ты не в себе, — уверенно произнесла Кэти, укоризненно глядя на мужа. — Ну, скажи мне на милость, как какой-то парень может влиять на тебя⁈ Кто он и кто ты⁈ Перестань, я прошу тебя.
— Ты все-таки меня не понимаешь, — покачал головой Зак, встал с гамака и протянул ей руку. — Пойдем в дом. Уже и правда поздно.
Зак конечно не мог разом забыть о перепалке с Джинни, но после очередной долгой разлуки с семьей, теперь, когда они остались вдвоем с похитительницей его снов, он мог думать уже только об одном. Он мечтал скорее затащить жену в спальню, скинуть с нее одежду и долго-долго заниматься любовью. А потом вместе засыпать, ощущая на своем плече ее голову.
Это он и сделал. Как и много лет назад он взял ее за руку и повел в их спальню. Закрыв за собой дверь, он замкнул их пространство, и они остались одни во всей вселенной, как и миллион раз до этого. Кэти чуть отошла к панорамному окну и с предвкушением ждала. Зак не смог сдержать улыбку, растягивающую его губы при виде этой ее уловки. Он уже представлял, как будет ее раздевать, постепенно освобождая от одежды. Но сначала… Сначала он сам, ведь в эту игру можно играть вдвоем.
Зак остался стоять на месте, но его руки принялись медленно расстегивать пуговицы рубашки одну за другой, пока не добрался до брюк. Тогда он дернул рубашку вверх и расстегнул оставшиеся пуговицы. Да, это было отчасти похоже на стриптиз, но больше на изысканное соблазнение. Расправившись с рубашкой, он расстегнул ремень и пуговицу на брюках, взялся за молнию и остановился, глядя на жену. Она стояла на противоположной стороне комнаты, вцепившись в туалетный столик обеими руками. Ее грудь тяжело вздымалась, а глаза были прикованы к его рукам на брюках. Она нервно покусывала нижнюю губу.