Р. ПОДОЛЬНЫЙ
Вокруг света
в сорок тысяч лет
© Издательство «Молодая гвардия», 1977 г.
СТАРТОВАЯ ПЛОЩАДКА
Перелистаем от конца к началу воображаемый том на сорок тысяч страниц. Том, где на каждой странице — события одного года из истории человечества. В конце — знакомые по газетам полеты к Луне и Марсу, подвиг Гагарина, дрейфы полярных станций СП с двузначными номерами, дальше (раньше) вспыхивают строчки с ослепительными именами Амундсена и Седова, Нансена и Беринга, Магеллана и Колумба. А там — Синдбад-мореход и Пифей, открывший для греко-римского мира Британию, вечный Одиссей и карфагеняне. Потом исчезают со страниц имена людей… и хорошо, если остаются в книге истории хотя бы имена народов… А когда пролистаны последние шесть тысяч страниц, перестает быть для нас проводником по прошлому письмо, нет больше иероглифов ни на камне, ни на бараньей лопатке, ни на обожженной глине…
Теперь уже нет не только имен героев, но и титулов царей, которым эти герои служили. Об именах стран и племен приходится только гадать. Но сами страны и племена были, мы знаем это, мы многое узнаем о них, потому что находим останки людей и остатки их жилищ, находим семена растений, которые они бросали в землю, кости животных, которых они ели, орудия, которыми пользовались. И все это часто тоже свидетельства не только открытий, но и путешествий.
Тысячелетие за тысячелетием, одна сотня веков за другой — и вот мы выходим к самой важной за все перелистанные эпохи границе — границе между Человеком разумным и его предшественниками. Мы тут — это один из двух миллионов видов живых существ, составляющих в совокупности животный мир планеты. Вид, внесенный в великую инвентаризационную книгу этого мира под звучным именем Homo sapiens (Гомо сапиенс) — Человек разумный. Гомо — здесь наше родовое название, мы делим его с неандертальцами и питекантропами, появившимися на Земле раньше, жившими на Земле дольше, но уже исчезнувшими с ее лица. Сапиенс, разумный, — ответственное определение нашего вида внутри рода. Вида, появившегося на планете около сорока тысяч лет назад.
Впрочем, это лишь наименьшая из возможных цифр. Многие антропологи отодвигают появление человека современного вида в прошлое еще на десять, двадцать, тридцать, а некоторые и на шестьдесят тысяч лет. В последние годы появилась даже точка зрения, объединяющая нас с неандертальцами в один общий вид, — как два подвида, не слишком отличающихся друг от друга. Эту позицию занимают, например, чешский антрополог Елинек, английский Уайнер, западногерманский Хедерер. Если она верна, то история Гомо сапиенса сразу становится длиннее еще на добрых сто, а то и побольше тысяч лет, а наши четыреста веков — всего лишь история подвида под названием «Гомо сапиенс сапиенс». Слово «сапиенс» напечатано здесь дважды не по ошибке. Повторить определение заставляют здесь правила биологического описания. И значит, при таком подходе к проблеме мы получаем имя дважды разумных.
Спор идет не просто о тонкостях биологической классификации. Решается вопрос о том, насколько исторически важен скачок от неандертальца к нам с вами, был ли это просто очередной шаг эволюции или гигантский скачок вперед.
Главное, пожалуй, отличие человека разумного от неандертальца — огромные (сравнительно) лобные доли мозга. Сравнительно! В них всего-то около сотни граммов. Но эти граммы отвечают за ассоциативное, творческое мышление, именно здесь, по-видимому, сводятся вместе обстоятельства и детали мира, внешне между собой не связанные.
Но и этой работы, оказывается, мало для двух комочков полужидкого серого вещества. В них же (в основном) работают тормозные центры человека. За сочинение сказок и за придумывание поговорок типа «Семь раз отмерь — один отрежь» (и за действия в духе этой поговорки) отвечают одни и те же участки мозга. И воображение и сила, способная его обуздывать, исходят в нас с вами из одного и того же источника. Благодаря тормозным системам личность легче подчинялась обществу, когда ее интересы вступали в противоречие с общественными. Вот что было не последнее, но главное из слагаемых, сумма которых дала победу человеку разумному, — он коллективист. Самый большой коллективист из всех своих сородичей. И практически все свои будущие путешествия он совершил не в одиночку. Чичестеры, без спутников отправляющиеся на крошечной яхте через океаны, появились на свет лишь в XX веке. И прототип Робинзона Крузо стал единственным обитателем своего острова только поневоле.
И не верьте, когда порою подчеркивают слабость нашего предка, рисуют его (и нас) обделенным дарами природы. Человек был хорошо подготовлен к своему многотысячелетнему подвигу. При всех своих недостатках он и вправду был «венцом природы». А точнее — вершиной эволюции, вершиной, которой природ^ достигла после двух или трех миллиардолетий естественного отбора, безжалостно отправляя в брак огромное большинство своих созданий.
Это дитя эволюции было уже само по себе прекрасно и могуче.
Да, могуче! Конечно, человек был слабее тигра, бегал медленнее оленя, орел видел дальше его, а собака чувствовала неразличимые для него запахи и слышала молчавшие для него звуки. Но ведь никто не потребует от многоборца, чтобы он, скажем, бегал лучше чемпиона по бегу и попадал в цель чаще чемпиона по стрельбе. Решает сумма очков. И решающими здесь стали очки за сообразительность, трудолюбие и общительность или, если хотите, общественную жилку.
Необходимые путешественнику фантазия, логика и разумная осторожность появились у нас, выходит, сорок тысяч лет назад. А все остальные физические качества, потребные для дальних маршрутов, — еще раньше. Ноги отличного ходока — мы прочно встали на них уже добрых три-четыре миллиона лет назад. Впрочем, этот срок все увеличивается и увеличивается — по мере раскопок в Африке — и может еще, по крайней мере, удвоиться. Именно переход к опоре на ноги, к слову сказать, был решающим для превращения обезьяны в человека. Это освободило ее передние конечности для труда.
Есть у французского писателя Веркора книга «Люди или животные?». Ее можно при желании назвать научно-фантастической, потому что сюжет ее связан с открытием на Новой Гвинее существ, промежуточных между человеком и обезьяной. На протяжении большой части книги идет научная дискуссия, цель которой — дать определение термину «человек». Спорят философы и психологи, историки и социологи, специалисты разных областей науки и дилетанты.
Антрополог в этой книге настаивает:
«Держится прямо — значит, человек. Вот почему важна форма астрагала, на который опираются при ходьбе: если астрагал узкий и тонкий — значит, обезьяна, если широкий и плотный — значит, человек».
Астрагал — всего-навсего одна косточка, но именно она ясно отвечает на вопрос, на Двух или четырех ногах ходил ее обладатель. И антрополог у Веркора повторяет: «Покажите мне его астрагал!»
Скажем сразу — вот уже миллионы лет, как у нас астрагал стал человеческим. И прежде чем приступить к рассказу об открытиях путешественника по имени Гомо сапиенс, я хочу воздать должное его прародителю. Едва встав на ноги, прачеловек начал искать и открывать новое. Из Восточной Африки, своей вероятной прародины, он проник и в Северную Африку, и в Южную Европу, и в Переднюю, Южную и Восточную Азию…
Следы именно этих древних путешествий нашел в прошлом веке антрополог Дюбуа на острове Ява: питекантропы, кости которых он здесь обнаружил, были потомками тех африканских пралюдей и праумельцев, чьи останки и орудия нашли в последние десятилетия знаменитые антропологи наших дней, отец и сын Лики. Предчеловек путешествовал — и менялся, и чем дальше он заходил в своих странствиях, тем сильнее менялся, то есть эволюционировал, а чем сильнее менялся, тем дальше мог идти. И именно движение, встречи, контакты разных стад пралюдей, по мнению многих ученых, определили собой тот биологический взрыв, которому присвоено имя Человек разумный.