Тут стоит процитировать Герберта Джорджа Уэллса. Он писал не только фантастику. Ему принадлежит еще, в частности, книга под названием «Краткая история человечества (от возникновения жизни на Земле до Октябрьской революции и начала возрождения России)».
Вот что пишет Уэллс в этой книге об эллинистическом Египте:
«…Здесь мы ясно видим первые зачатки того умственного процесса, который продолжается в наше время. Мы видим здесь систематическое собирание и распространение знаний. Основание этого Музея и Библиотеки отмечает одну из величайших исторических эпох в жизни человечества. Это истинное начало Новой истории».
Как видите, для Уэллса гораздо важнее сравнительно далекие последствия Александровых походов, чем они сами. И тут он, возможно, прав, хотя с тем, как он делит историю на периоды, согласиться трудновато.
Но эта африканская Александрия не исключение.
В Сирии процветают города с греко-сирийской культурой, в Индии пышным цветом распускается греко-индийская культура. Цари с греческими именами правят на юге Средней Азии и на севере Индии. В Ираке, Средней Азии, Афганистане и Индии находят сделанные на месте, но очень похожие на греческие, изображения людей и богов.
Правивший Индией в III веке до нашей эры император Ашока, сделавший буддизм государственной религией, выбивал на скалах, статуях и стенах домов надписи не только на санскрите, но и по-гречески (впрочем, также и на арамейском языке — для своих подданных на бывших персидских территориях).
Цепочки городов, где вместе с коренным населением страны жили греки, потянулись в центр Азии, захлестнув долины меж отрогов Памира и Гималаев.
А греческий город на чужбине представлял собой тогда не просто город, заселенный греками. Город, полис, в представлении эллинов был настоящим организмом, целым и прекрасным живым существом, и счастлив мог быть человек только в своем полисе, где он принимал участие в общественной жизни (не зря же Аристотель определил человека как политическое животное. А слово «политика» — оно и происходит от гордого имени «полис»).
Этими своими правами, правами свободных людей, греки так дорожили, что иные основанные Александром города тут же начинают восставать против него, борясь за политические права. И в этой борьбе, конечно, принимают участие не одни лишь греки.
Греческая культура дала свежие ростки на чужой земле, потому что стала для этой земли своей. Историки говорят о греко-бактрийских и индо-греческих царствах и городах. Потому что греки не только насаждают свою культуру, но принимают и чужую. Выходцы из Малой Азии, из Сирии и Армении приезжают в Афины и Александрию, чтобы стать здесь видными учеными. Просто принять греческую культуру — на это народы новой империи не пошли бы. Она была привита как яблоневая ветка к яблоне другого сорта, произошло соединение.
Эллинизм, общая культура Греции и Востока, стал затем основой и римской культуры. Крупнейший римский прозаик, великий Лукиан, живший через целых пять столетий после Македонца, был по происхождению сирийским греком, представителем не только римской, но и эллинистической культуры.
Юлий Цезарь, полководец и писатель, торжественно объявил когда-то о даровании римского гражданства представителям эллинистической философии. Это были широкий жест и щедрая награда. Среди философов, которые ее получили, были люди, родившиеся свободными, но были и бывшие рабы, отпущенные на волю, — весьма ограниченная в своих правах группа населения. Между тем само римское гражданство, пожалуй, представляло собой в ту пору не менее редкую и не менее ценимую награду для иноземца, чем в царской России дворянство. Юридический акт был признанием роли, которую играла эллинистическая философия для Рима. В то время как римляне покоряли Грецию и Восток силой оружия, та и другой брали реванш, влияя на их культуру.
Через восемь с лишним веков после походов Македонца византийские императоры закрыли Афинскую академию, запретили языческие философские школы. Та самая деятельность, за которую Юлий Цезарь давал римское гражданство, оказалась в Новом Риме почти вне закона. Но ж тому времени эллинизм как культура вошел в кровь и плоть византийцев, на его основе развивалась их цивилизация. Они не могли отказаться от наследия эллинизма, как не могли начать ходить на четвереньках.
И когда в VII веке нашей эры арабы заняли в числе прочих земель часть бывшей империи Александра, они получили в наследство эллинизм, учение Аристотеля и Пифагора.
Сила эллинизма была в соединении разнородных элементов, в том, что он умел и учил принимать дары разных культур, способствуя взаимообогащению народов. Страны и народы, попавшие в сферу его влияния, не чувствовали себя вынужденными отказаться ни от богов своих, ни от обычаев. Александр был завоевателем, но культура, которую несли греки, вступала с местной культурой в мирное и плодотворное взаимодействие.
Эллинизм же сделал возможным появление христианства, потому что сам по себе представлял контакт культур, давших христианству и форму его, и содержание. Характерная для Египта идея смерти и воскрешения бога; мораль, разработанная представителями греческой философии, прежде всего школой стоиков; иудейское учение о едином боге и о спасении человечества его посланцем, мессией; индо-иранское представление о боге, покровительствующем всему человечеству, — все эти разнородные элементы вместе с другими, тоже разнородными, объединившись, образовали основные элементы нового религиозного учения.
И их синтезу предшествовал синтез, пусть далеко не полный, самих культур, породивших эти элементы.
Александр Македонский был великим полководцем, государственным деятелем, но, кроме этого, начатому им делу еще и удивительно везло. Посудите сами. Он в конце-то концов был завоевателем, он пролил крови и сжег городов, наверное, немногим меньше, чем другие «покорители мира», хотя те и не ходили в учениках у Аристотеля. Вызванные им потрясения дорого обошлись и завоеванным народам, и самим македонцам, и грекам. Но возникшая на землях недолговечной империи эллинистическая культура оказалась одним из ценнейших достижений человечества. На многих странах, оставленных Македонцем в покое, тоже сказались последствия его походов. Персидские мастера, например, бежали в оставшиеся свободными районы Индии, и там по-новому расцвело все живое в старой культуре Среднего Востока.
Думая о судьбе Александра, я каждый раз вспоминаю диалог из пьесы Хенрика Ибсена «Борьба за престол», пьесы, посвященной отнюдь не греческой, но норвежской истории, пьесы, рассказывающей, в частности, о том, как утвердилась в средневековой Норвегии власть короля Хокона. Но этот диалог кое в чем, по-моему, отражает и жребий Александра:
«Епископ Николас. Кто совершает величайшие дела в мире?
Ярл Скуле. Величайший из мужей.
Епископ Николас. А кто величайший?
Ярл Скуле. Самый отважный.
Епископ Николас. Так говорит вождь. Священник сказал бы — самый благочестивый, ученый сказал бы — самый мудрый. Но это ни тот, ни другой, ни третий, ярл. Счастливейший — вот величайший. Величайшие дела совершает счастливейший, тот, на кого требования времени нисходят сами собой… родят мысли, которых он сам не понимает, но которые указывают ему пути…»
И, пожалуй, Александр действительно был счастливейшим в том смысле, какой придал этому слову норвежский драматург.
Повторяю, Александр жил в очень удачное время, когда культура Запада и Востока созрела для встречи. Недаром же, я говорил уже об этом, Персию могли бы завоевать и до Александра.
Итак, логика истории дала Македонцу победу. А что же сам Александр? На первый взгляд, как говорилось, в роли завоевателя мира оказался человек, развитый и физически и духовно.