Искусство, в частности, способ для общества узнать чувства и мысли личности, особенно тонко и глубоко воспринимающей действительность. Мало того, способ передать чувства и мысли одного человека всем остальным.
И каждое из искусств позволяет по-новому увидеть какие-то черты привычного мира. Это наглядно заметно на примере народов, в силу исторических обстоятельств не знавших долгое время того или иного из искусств. Часть австралийских племен к XIX веку не имела представления о многокрасочной живописи.
Человек из такого племени, впервые увидев австралийские пейзажи, написанные европейцем, долго смотрел на них и сказал: «Я узнал, как красива моя страна».
Сейчас, когда в любом концертном зале звучит музыка разных стран и народов, полезно вспомнить, что и в Австралии песни и целые своеобразные «оперы», сложные представления с музыкой и текстом, путешествовали с одного края материка на другой, от племени к племени, раз по десять и более меняя «труппы исполнителей». При этом полагалось испрашивать у авторов представления согласия на его повторение своими силами, да еще и оплачивать это согласие.
Большой соблазн сказать, что и в первобытном обществе искусство не знало границ, но это было бы явным преувеличением, другое дело, что искусство умело (хоть и не всегда) преодолевать границы.
В книге «Олень Золотые Рога» академик А. П. Окладников, открывший и исследовавший, в частности, многие сибирские наскальные изображения, пишет:
«Нелегко было поверить, что на Лене оказались не только хвостатые человечки с воздетыми кверху руками, ближайшие родичи которых находятся на скалах Богуслена в далекой Скандинавии, но и солнечная ладья Осириса. Еще удивительнее было, что рядом с ними, всего лишь в нескольких метрах, стояло, разинув пасть, жадное легендарное чудовище мифологии Центральной Азии. Древний Египет и Западная Европа воочию столкнулись в сибирской тайге! Все это контрастно противостояло знаменитой формуле Киплинга, который утверждал когда-то, что Запад всегда был Западом и Восток — Востоком и они никогда не сойдутся вместе. «Восток» и «Запад» сошлись перед нашими глазами на берегах великой сибирской реки, в самой середине Азиатского материка!»
Да и Скандинавия, пишет Окладников далее, «как показали работы скандинавских ученых, издавна, еще с неолита и бронзового века, как и вся Западная Европа, испытывала влияние древневосточных культур… Выходит, таким образом, что мир был тесен и узок для идей и образов искусства уже в эти далекие времена. Выходит, что идеи и художественные образы, возникшие в одном конце света, в странах древнейших цивилизаций, у первых земледельцев Переднего Востока и Запада, свободно пересекали леса и горные цепи, великие реки и степи Европы и Азии, достигая тех далеких северных областей, о которых не имели никакого понятия ни древние египтяне, ни древние греки».
Снова и снова возвращается в этой книге ученый к теме взаимодействия художественного творчества разных народов, давая почти афористической краткости и силы формулировки. Вот послушайте:
«Художественные стили, мифы и живые образы искусства причудливо сталкивались, смешивались и переслаивались друг с другом. Мир тех отдаленных времен, когда еще. не было ни радио, ни кино, оказывается, был почти столь же тесен для художественных идей и образов, как и наш современный!
Родившись в каком-то одном месте, в причерноморской степи или таежной глуши, такой художественный образ через некоторое время оказывался где-нибудь еще за сотни и тысячи километров, но уже не в прежнем виде, а в новом качестве, существенно видоизмененным и обогащенным. Он рождался заново и к новой жизни».
В тропическую Африку глубоко проникала еще в средние века арабская культура. В Кении и Танзании, Эфиопии и Судане на разных языках рассказывают анекдоты из жизни иракского поэта раннего средневековья Абу-Нуваса. Вместе с малайскими переселенцами древности пришли на Мадагаскар и проникли затем в Восточную Африку сказки, впервые записанные древними индийцами.
Но эксплуататорские классы заинтересованы в насаждении расистских и националистических взглядов.
Одна из форм расизма сегодня — «культурный расизм», пытающийся отделить, начисто оторвать друг от друга людей с разным цветом кожи.
Расисты утверждают, что каждая раса создает свое собственное искусство, ненужное и непонятное другим расам. И среди «белых» расистов, и среди азиатских и африканских теоретиков искусства есть люди, настаивающие на том, что «культура белых» и «культура черных», как и «культура желтых», резко различны и не имеют точек соприкосновения.
Вся история человечества опровергает эти утверждения.
Вот что записал великий немецкий художник Альбрехт Дюрер в своем дневнике после знакомства с произведениями мексиканского искусства:
«Никогда в жизни я не видел ничего, что так радовало бы мое сердце, как эти предметы. Глядя на столь поразительные творения, я был изумлен утонченным гением людей чужих стран».
В. Б. Мириманов, один из авторов книги «Африка: встречи цивилизаций», пишет: «Приоритет Африки в скульптуре ныне общепризнан…»
Африканская скульптура оказала сильнейшее влияние на европейское искусство XX века, а частично и XIX, и не только на скульптуру, но также и на живопись. Увлечение искусством неевропейских народов заставило художника Поля Гогена назвать античность «греческой ошибкой». Это была, разумеется, субъективная оценка, но она показывает, до какой степени изменилось само восприятие искусства в Европе.
И замечательный чешский писатель Карел Чапек отмечал в одной из своих статей:
«…Сейчас мы, блуждая во времени и пространстве, обнаруживаем законченность формы там, где усматривали творческое бессилие, видим стиль, а не варварство и улавливаем неведомое доселе совершенство в том, о чем было принято говорить как о неуклюжих младенческих потугах… Когда-то идеалом искусства было не ударить в грязь лицом перед Рафаэлем. Идеал современного искусства — не ударить лицом в грязь не только перед Рафаэлем, но и перед деревянным идолом из Центральной Африки, перед античностью и детским рисунком, перед Сезанном и «Вышеградским кодексом» (книга XI века с замечательными рисунками. — Р. П.). Как видите, задача эта грандиозна и необыкновенно конкретна».
Джаз, созданный американскими неграми на основе африканских ритмов, покорил Европу в XIX–XX веках. Африканского в конечном счете происхождения многие современные танцы — фокстроты, румбы, мамбо. При этом, разумеется, они прошли на своем пути через Америку. Но это только последнее (пока), пятое действие пятиактной драмы, в которой каждый акт равен веку.
В XVI веке, тоже через Америку, благодаря рабам, захваченным в Африке испанцами, в Европу проник танец, получивший имя сарабанды. Для того чтобы создать его, соединились традиции испанского роман-серо, африканских барабанов и индейских народных инструментов. Было время, когда испанского танцора, отважившегося исполнить сарабанду, ждал суд. Приговор заранее определялся законом. Сначала двести ударов кнута. После этого мужчину ждали шесть лет каторги на галерах, женщину — изгнание из Испании. По-видимому, соответствующий закон вскоре же пришлось перестать исполнять, потому что уже в XVII веке сарабанда, а вместе с ней африканские же фанданго и чакона были «приняты» во дворе. Сегодня фанданго — национальный испанский танец. Разумеется, он изменился, но сохранил и память о своем тропическом прошлом. Стоит вспомнить и то, что «Хабанера» Бизе в опере «Кармен», хотя и кажется рожденной испанским народным характером, своим названием указывает на «Афро-Америку»: ведь «хабанера» в переводе значит — гаванская музыка.
Связи искусств разных народов могут иметь исторические корни, уходящие в глубь тысячелетий. Недавно вышел специальный номер журнала «Курьер ЮНЕСКО», посвященный роли традиционной музыки в современном мире. Вот что, в частности, пишет в нем Ален Даниелу, музыковед-этнограф, десять лет возглавлявший международный институт сравнительного музыкознания в Венеции: