Сейчас стоит сказать, что в давнем споре о роли в истории взаимодействия культур крайние позиции занимают представители двух буржуазных течений. Одно из них называют крайним автохтонизмом, или изоляционизмом. Другое — диффузионизмом.
Изоляционисты считают, что каждый народ сам совершенно самостоятельно создает свою культуру — во всех ее деталях без исключения.
Диффузионисты склонны все на свете объяснять заимствованием. Любое культурное достижение любого народа оказывается, по их мнению, ручьем, источник которого лежит на чужой территории.
Из страны в страну переносятся, по мнению крайних диффузионистов, древние благодетели-просветители. Некоторые диффузионисты видят единый центр, родину таких просветителей, в Египте. Другие — в Вавилоне. Третьи приписывают всевозможные открытия предкам германских народов. В числе гипотетических «отцов культуры» побывали и индийцы, и китайцы, и японцы. Перечислять можно долго. Иногда очередной народ — претендент на звание основателя человеческой цивилизации бывал представлен человеком, считавшим себя потомком этого народа, иногда — ученым, который изучал историю этого народа. Но, что бы ни было побудительной причиной, возмутительный расизм или простительный (?) энтузиазм специалиста, ошибка от этого не становилась менее грубой. История Земли не знает общих для планеты «культуртрегеров», которые, дескать, все узнали, все открыли, сделав все остальные страны своими учениками. На этой точке зрения твердо стоят советские историки.
Сверхдиффузионизм с его представлением о едином центре мировой цивилизации сильно сдал свои позиции в буржуазной науке в последние десятилетия. Иногда, правда, он пытается взять реванш. И тогда создателями всех древних цивилизаций Америки, Полинезии (а порою Африки и Азии) объявляются «белые бородатые люди» из индейских легенд.
Но ведь одно дело сам факт доколумбового появления в Америке европейцев, и совсем другое — признание этих европейцев учителями, а индейцев — их покорными подражателями. Второе означает уже расизм.
Не так давно в Ленинграде журнал «Знание — сила» проводил встречу с историками, изучающими древнейшие цивилизации мира.
От имени журнала ученым был задан такой вопрос в числе прочих: можно ли считать, что какая-либо из древних цивилизаций была своего рода (хотя бы в какой-то мере) инициатором возникновения остальных?
Ученые единодушно сочли, что уже употребление слова «инициатор» в таком вопросе неверно.
И. М. Дьяконов, доктор исторических наук, специалист по истории Месопотамии, ответил так:
«Между инициаторством и влиянием — огромное расстояние. А влияние любая цивилизация оказывает на другие».
Член-корреспондент АН СССР, один из крупнейших мировых специалистов по истории и этнографии Африки, Д. А. Ольдерогге, подчеркнул, что великие цивилизации, по сути дела, в одиночку не возникают:
«Район возникновения цивилизации, подобно району очеловечивания, не может быть ограничен каким-либо одним определенным пунктом, но можно очертить район возникновения множества сходных по развитию обществ».
Р. В. Кинжалов, доктор исторических наук, американист:
«…инициатором возникновения цивилизации, в полном смысле этого слова, никакая из древних цивилизаций быть не может. Такое утверждение, однако, не исключает ситуации, при которой подошедшие уже к порогу цивилизации народы заимствуют у несколько вырвавшегося вперед соседа отдельные элементы цивилизации».
Затронут был в анкете журнала и старый вопрос: нуждается ли наука в гипотезе об «Учителях учителей», о более древней, чем все остальные, но пока неизвестной нам цивилизации вроде Атлантиды, например.
Историки древности сказали, что они верят в творческие способности народов, способности, которые такая гипотеза прежде всего ставит под сомнение.
Есть, правда, и другой диффузионизм. Его приверженцы менее категоричны, гораздо более скромны, никак не связаны с расизмом. Они признают каждый народ мира создателем множества культурных ценностей, в чем, безусловно, правы. Все народы мира оказываются сразу учителями и учениками, передают и получают, создают и делятся, и это тоже, безусловно, верно. Слабость диффузионизма этого рода в другом. Каждое открытие, как нередко доказывают сторонники этого направления, может быть сделано только один раз и только одним определенным народом. При таком подходе культура каждого народа выглядит как мозаика из деталей, созданных им самим и привезенных издалека, но при этом сами детали, если можно так выразиться, стандартны, любая из них используется в том же самом виде, хотя и в иных сочетаниях с другими деталями, любой культурой мира.
Но дело обстоит далеко не так. Любое культурное достижение, свое или чужое, живет и во времени, оно меняется, преобразуется, принимает новые черты. Народ усваивает новую идею, скажем, как человек пищу, — идея становится частью его образа мыслей.
Можно опять вспомнить хотя бы, как фанатически сражавшийся против идолов ислам Мухаммеда, по сю пору борющийся в Северной Африке даже с живописью, в Индии стал терпимым к запретным изображениям вплоть до совмещения порою в одном здании индуистского храма и мусульманской мечети.
Спор диффузионизма всех разновидностей с изоляционизмом очень напоминает еще более древний спор о степени влияния на человека наследственности, с одной стороны, и воспитания — с другой. Изоляционисты напирают, так сказать, на наследственность, диффузионисты — на воспитание. Между тем истина, как ей и полагается, лежит если и не точно посередине, то, во всяком случае, между двумя крайними течениями, на Острове объективной исторической оценки.
Создавай свое, но и учись у других — иначе нельзя. Эстафета знаний, быстро или медленно, но передается не только во времени, но и в пространстве.
Однако не все «палочки», передающиеся в этой эстафете, полезны. Не все приходящее стоит принимать. Нельзя забывать и о борьбе идеологий, в ходе которой буржуазная пропаганда пыталась и пытается подсовывать свои отравленные плоды. Сильная народная культура никогда не превратится во флюгер, поворачивающийся туда, куда дует ветер, откуда бы этот ветер ни исходил.
Трудная проблема: что из пришедшего со стороны принять как полезное и необходимое, а что отвергнуть, дабы сохранить свою самостоятельность. Но проблему эту в истории приходилось решать каждой стране, каждому народу.
Махатма Ганди, великий борец за счастье Индии, говорил:
«Я хочу, чтоб ветры всех культур свободно веяли вокруг моего дома, но я не хочу, чтобы какой-нибудь из них свалил меня с ног».
Еще раз подчеркну, что, откуда бы ни принесло семена, растения питает принявшая их почва. А если почва не годится, то семена и не взойдут.
И тот самый Александр Николаевич Веселовский, который столько писал о «бродячих сюжетах» и преувеличивал, по-видимому, их роль, говорил в то же время, что в заимствовании важен не факт заимствования, а формы национальной обработки.
Или, как гласит русская поговорка: «Не та мать, что родила, а та, что вырастила».
Современный советский философ С. Артановский пишет: «Культура каждого народа самобытна, но это проявляется не в мнимом отсутствии в ней чужеземных влияний, а в ее способности поглощать и по-своему перерабатывать эти влияния».
А вот как подводит итог взаимодействия наук Востока и Запада в древности другой советский философ, B. Чалоян:
«Если на Востоке существовала лишь сумма разрозненных знаний о явлениях природы, то греки систематизировали эти знания и создали целостную естественнонаучную картину мира. Таким образом, идеи Древнего Востока в условиях Эллады стали качественно новыми воззрениями — появились новые системы, школы и направления в философии, точно так же, как и само общество, его социально-экономический строй претерпели изменения, приобретя новое качество. Из всего этого следует, что преемственность выражается в единстве старого, унаследованного и качественно нового».
А вот цитата из книги доктора исторических наук C. А. Арутюнова «Современный быт японцев»:
«Авторучка с кистью вместо пера — несомненно, изобретение, которое не может распространиться за пределы Японии или, во всяком случае, Восточной Азии, так как требует навыка письма кистью. Но технический принцип авторучки… или новый вид синтетической ткани, или новый миниатюрный транзисторный телевизор, где бы они ни были изобретены, могут быть использованы людьми любой культуры, хотя и несколько различно, сообразно их национальным навыкам. Поэтому явления самых разных национальных культур могут совершенствоваться на основе технического прогресса».