У одних посадка, другие машут платками. Тучные мусульмане возвращаются из Мекки, бороды у них с ярким розовым отливом. Есть и англичане в бриджах, и красивые дамы, завернутые в золотистые муслиновые вуали. Воскресенье. Дорожные чеки у нас не принимают. Катастрофа. Корабль дает гудок. Паспарту утирает пот. Наконец молодой англичанин, отец которого работает в египетском отделении «Истерн телеграф», соглашается взять чек. Сдачу он перешлет нам в Рангун. Трап поднимается. Успели.
Наше путешествие посвящено не антуражу, а времени. Участникам умозрительной антрепризы, в которой задействовано время, расстояние, долготы, меридианы, география, геометрия и все прочее.
Жюль Верн ни разу не упоминает о жаре, о морской болезни. Он придумывает детектива Фикса — удивительная находка! Да, мы постоянно вызываем подозрения и выглядим чудно всякий раз, когда действуем по непривычным для нас правилам.
Этой ночью я ищу спички. Пошатываясь от стенки к стенке, выхожу на палубу. Индусы укутались в ровные гладкие саваны. Ниже, где саванов нет, — месиво тел, как на расписных фасадах Бомбея. Сколько ног, сколько рук! Как у богов и богинь, у каждого спящего их по четыре, по пять.
20 АПРЕЛЯ
«Таламба» мне нравится. Мы на корабле тех времен, когда компании не стремились скрыть от пассажиров, что это дом на воде. Корабельный стиль. Великолепный. Много темного дерева; никакого мрамора. Легкое облако в решетках вентиляторов, покрашенных в белый цвет.
Наше предприятие становится тягостным в том смысле, что нет возможности углубиться и посмотреть места, где мы оказываемся; видим мы только транспорт. Бенгалия. Бенгальский залив. Желтое море. Розовые, в кирпиче, берега; и зеленые (это бенгальские огни). Здесь страна «Книги джунглей». Корабль останавливается, бросает лот: песчаное дно меняет форму, есть риск сесть на мель.
Отплываем. Корабль идет вперед. Экономия движений. Экономия мыслей, взглядов. Время перепрыгивает часы; смотрим на циферблат: девять, девять с четвертью, девять тридцать, без четверти десять... Огромные пространства. Через распахнутые ноздри в пустой желудок рвется ветер. Железные колпаки направляют воздух на иллюминаторы; чем-то похоже на шлем рыцаря д’Ассаса, заявляет Паспарту.
Из воды всплывают золотые купола храмов Рангуна.
РАНГУН • ХРАМОВЫЕ ТОРГОВЦЫ • БОЖЕСТВЕННЫЙ ЛЕС
Пагода «Шве-дракон». Своей красотой и внушительностью большая рангунская пагода затмевает все поверхностные зрелища, с которыми мы обречены сталкиваться на своем пути. Она стоит в одном ряду с замком Сент-Анджело, с Акрополем, с пирамидами.
Пейзаж перед городскими воротами; мы идем через Булонский лес мечты, мимо озер — Victoria Lakes, — где повсюду клубы плавания и гребли. Сначала видим портики с изображениями чудовищ, ларьки с сакральными безделушками, с бетелем (отдельный стеллаж) и сигарами из листьев деревьев.
Затем все разуваются. Оставляют обувь и носки и, обжигая подошвы ног о плиты, поднимаются по лестницам с лотками храмовых торговцев по обеим сторонам. Здесь продают живые и искусственные цветы, благовонные палочки, игрушки, приношения — целый блошиный рынок суетится, ест, курит, оставляет алые плевки до порога святилища и даже в вестибюле у богов. Божественный лес, более белый и частый, чем свечи в наших церквах, наступает на эспланады, прилегающие к храму, увенчанному монументальным золотым колоколом.
В храме, обустроенном внутри гротов и подземных ниш, где за решетками отдыхает Будда, купаясь в благоухании чайных цветов, фонарей и красных палочек, молятся на коленях местные женщины в рубахах из накрахмаленного тюля, их лица обмазаны мелом, в массе волос, поднятых наверх и заколотых аляповатыми украшениями, щетинятся масляные пряди, а само святилище вот-вот извергнется наружу, превращаясь в своеобразный зоопарк. Зверьми в этом зоопарке стали бы боги. Они расположились в анфиладе дворов, окруженных пещерами, нишами, часовнями с золотыми колокольчиками на вершинах. В этих обителях приютились алебастровые будды всех размеров, будды-светильники, собрания лунных людей, бледные колоссы-судьи, здесь расправляются со снежными статуями, а иногда в глубине какой-нибудь беседки лежащий в одиночестве леденцовый божок, опершись на локоть, приподнимает ногу под накрывающей его золотой волной в россыпи бриллиантовой пены. Солнце хлещет по оградам маленьких часовен, разлиновывает плененных богов, придавая им сходство с тиграми, чьи эмалевые глаза светятся в темноте. Бонзы в желтых одеждах с золотыми пуговицами ходят взад-вперед и следят, чтобы у вас в руках не было фотоаппарата. Черепа у них бритые, жемчужно-серые. На влажных губах пожар. Они сплевывают красноту, и на асфальте во дворах остаются следы непрекращающегося кровяного ливня.