Мисс Мюррей запросто выставляет себя напоказ рядом с маленькой акробаткой в белом платье. Молодость уберегает ее от комичности. Боттичелли не мешает Рубенсу. А потому остается в памяти радостная плоть «Бурлеска Мински». Несмотря на невероятную непристойность скетчей, составляющих действие, печаль домов терпимости с их «художественными» мизансценами вас не гнетет. Воздушный, свежий, мечтательный Нью-Йорк выкладывает на свои полки интимные принадлежности из каучука, кинокамеры, снадобья, жевательную резинку, печенье, духи, туалетное мыло и мороженое.
Его богатства сравнимы с шедеврами садоводства, вкусом и ароматом которых жертвуют в пользу форм и оттенков. Конечно, американцы со временем начинают жаловаться на гигантоманию, элефантиаз, которые удивляют нас при первом соприкосновении. Быть может, оставшись, я тоже стал бы жаловаться на воду, питающую флору и фауну, зверье и пернатых Нью-Йорка. Возможно. Но не будем забывать, что это не записки исследователя. Путешествие вокруг света показывает нам лишь витрины, мы скользим «по верхам».
10 ИЮНЯ • КОНИ-АЙЛЕНД • МЫ ЗАМЫКАЕМ КРУГ
Помню старый очаровательный фильм. Двое молодых служащих встречаются в парке развлечений на Кони-Айленд. Они веселятся; влюбляются... и расстаются. Разочарование, тоска... И вдруг они обнаруживают, что живут в соседних комнатах в Нью-Йорке.
Уже поздно, завтра нас увезет «Иль-де-Франс». Я хочу побывать на Кони-Айленд.
Бесконечный метрополитен. Пересадка за пересадкой. Головы, отсеченные сном, катаются по плечам. Две девчушки сплелись в объятиях и спят. Спящие, вздрогнув, просыпаются и выходят. Мы остаемся одни. Я начинаю переживать, жалею, что затеял эту поездку, и вдруг магический пейзаж — словно удар током, с распахнутыми глазами прилипаем к окнам.
Жемчужный морской туман укутывает Кони- Айленд, скрывая картонные постройки: видны только их скелеты, окаймленные белыми лампочками. Сказочный Константинополь, сколько хватает глаз, выстроил в ряд свои башенки, шпили, минареты и купола.
Парк закрывается. Мы вскакиваем в последний вагон «русских горок». И из полудремы летим в головокружение созвездий, пускаемся вскачь со свистом — от этого нутро рвется наружу и срывает голову с плеч. Парк закрывается, но парк — это городской сквер, а в городе не закрывается ни один магазин, где продают впечатления: состязания в ловкости, «портрет на память», горячие сосиски, мороженое, кукурузу, билеты в музеи криминалистики и уродцев.
Узнаю эту ярмарку ужасов, где молодые люди влюбляются и расстаются. Я погружаюсь в нее. И вот — фотографы с моментальными снимками, карусели с персидскими скакунами, которые крутятся в баре среди деревьев, и монстры, которых тиражирует Шанхай, искривляющий конечности бедных детей в бронзовых каркасах и подкидывающий провинциальным импресарио то гермафродита, то человека-доску, то женщину-черепаху.
Удача приказала нам замкнуть круг в этом островном театре «Шатле», в идеальном для нашего путешествия антураже. Выйдя из-за кулис театра Старого Света, театра моей юности, я застегиваю застежку на Кони-Айленд, счастливом острове юного Нового Света.
Молча, с тяжелым сердцем и легкой душой я оглядываюсь, смотрю на Паспарту, и мы пожимаем друг другу руки.
БОЛЬШАЯ МЕДВЕДИЦА НА МЕСТЕ • ФРАНЦИЯ
«Иль-де-Франс». Просторная каюта.
Я звоню, потому что проголодался. Чей-то голос по-французски (я уже было решил, что понимаю иностранные языки) сообщает мне, что каюты с нашим номером не существует, и трубку вешают. Я звоню. Требую холодного мяса. Через час ожидания слышу за дверью шум и гам, словно там играют в шары и ссорятся. Открываю. И что вижу? Четыре лакея, похожие на грузчиков, придуманных Каран д’Ашем, хотят собрать разбившегося терракотового фавна, но, столкнувшись с проблемами фрейдистского толка, для начала решают сделать стол из доски и ножек на винтах в стиле Людовика XV. Я прячусь. Смотрю в иллюминатор. Большая Медведица снова встала на лапы. Узнаю умницу Большую Медведицу из Сэн-э-Уаз. Ложусь спать. Я спокоен. Мы во Франции. Застежка застегнута. Возвращаюсь домой.
17 ИЮНЯ • ПАРИ ВЫИГРАНО • ВОЗВРАЩЕНИЕ ФИЛЕАСА ФОГГА
Гавр. С нами едет Титайна, с которой мы познакомились в Нью-Йорке. За окном поезда самая восхитительная панорама за все время нашего путешествия вокруг света. Франция словно пытается побороть презрение мира, хочет нам доказать, что она существует и достойна внимания. Ливень с грозой цвета синих чернил поливает серебристую зелень, реки, фабрики, склоны селитрой и величавостью.