Меня поразило еще одно — среди лауреатов совсем мало женщин. Только тридцать одна из общего количества. Что там сказано о роли полов и следовании идеалу? Неужели женщин больше интересуют люди, а мужчин — идеи? Или вся система присуждения премий попахивает шовинизмом?
Но мне пора было встретиться с Уильямом. Возвращаясь в вестибюль, я опять столкнулась с Анной и спросила, правда ли, что лауреаты не ценят романтической любви. Анна сухо усмехнулась: — Знаете, когда я начала работать в Нобелевском музее, мне говорили: «Здесь любят не за красоту или остроумие, здесь любят за идеи». Большинство людей, связанных с Нобелевскими премиями — и лауреаты, и комитет, — оставили свои семьи и хорошо оплачиваемые должности, чтобы проверить и доказать правильность своих идей. Чтобы до конца быть преданным этим идеям, необходим эгоизм.
Значит, как для лауреатов Нобелевской премии, так и для авторов путеводителей верно одно — слишком много работы вредит личной жизни.
Мы с Уильямом договорились встретиться в кафе «Сатир». Скопированное с кафе «Музей», где часами просиживали венские интеллектуалы в начале XX века, оно было тем местом, где Нобелевский музей давал посетителям возможность поговорить и подумать. Я решила, что если Уильям не слишком разговорчив, здесь по крайней мере столько красочных персонажей, что будет кому нас отвлечь.
Кафе маленькое, следовательно, я без труда смогу найти Уильяма. Каштановые волосы до плеч, серьезный и выглядит нормально, если верить Дорне.
Но когда я пришла, в кафе находился единственный посетитель, сползший по спинке стула на сиденье и водрузивший на стол гигантские ноги в ботинках, — молодой человек с длинными жирными волосами, закрытыми глазами и широко открытым ртом. Официанты сгрудились за стойкой, рассматривая его с неприкрытой неприязнью, возмущенные дурными манерами, развязностью и непростительно грязными волосами.
Это не может быть Уильям!
Не знаю, почему такая мысль вообще пришла мне в голову, поскольку я немедленно сообразила, что это он и есть. Несчастье в стиле хеви-метал и есть застенчивый нормальный Уильям! И судя по виду и запаху его майки, он не был дома со дня концерта «Металлики».
Но вместо того чтобы встревожиться и расстроиться, я почувствовала себя эдакой мамашей, которая неожиданно появилась в самую неподходящую минуту и обнаружила, что сын пропустил уроки и добрался до запрятанной в укромном углу порнобиблиотечки собственного папочки!
Подойдя к тому месту, где сидел совершенно равнодушный к моему строгому виду Уильям, я окинула официантов взглядом, обещающим разобраться с обстановкой. Бросив сумку и пальто на столик у ног Уильяма, я громко постучала по его ботинку. Веки слабо дрогнули, но парень не проснулся. Застежки куртки мерно поднимались и опускались в ритм дыханию.
— Уильям! — резко бросила я.
На этот раз он встрепенулся и растерянно огляделся, не понимая, где находится.
— Уильям, — повторила я на этот раз мягче, хотя в голосе по-прежнему звучало знакомое предупреждение типа: «Погоди, вот доберусь я до тебя, молодой человек!»
Он дважды моргнул и наконец, уставился на меня. Мне на миг показалось, что я еду за неопытным водителем и жду, пока он выберется на оживленный перекресток. Иногда приходится подталкивать его, иначе останешься торчать на месте.
— Уильям! — завопила я, хорошенько стукнув его по плечу.
Немного помедлив, наверное, для того, чтобы включить в работу мозги, Уильям наконец пошевелился, с грохотом уронил ноги со стола и встал. Стул немедленно полетел на пол, и официанты за стойкой дружно поморщились. Уильям нерешительно поежился. Он знал, что от него ожидают приветствия, но, очевидно, не совсем понимал, где находится и что говорят в подобных случаях.
Я «включила двигатель» на полную мощность и втолкнула его в общий поток движения.
— Уильям, я Дженнифер, — деловито начала я, неожиданно для себя впав в образ Мэри Поппинс.
— Да? — тупо пробормотал он. Похоже, ему нужно немного больше времени, чтобы опомниться.
— Я подруга вашей сестры Лорны. Она договорилась о нашей встрече.
Уильям внезапно ожил и окончательно проснулся.
— Эй, — медленно протянул он, внимательно изучая меня, словно видел впервые. — Вы та цыпочка, что шляется по всему свету и трахает любого, кто под руку попадется!
Я ощутила, как всякое движение за стойкой мгновенно замерло. Официанты оставили в покое Уильяма и, как зрители на Уимблдонском турнире, всем коллективом воззрились на меня. Несколько пар глаз горели откровенным недоверием и изумлением.