ласти», уже другого порядка: местная полиция... Радиорубка опечатана, связь с миром прервана, поставлены часовые в машине, на капитанском мостике, у радиорубки. Китобойцам не позволяют подойти к нам за углем, а он у них, как говорится, «под метелку». Капитан энергично протестует, возмущается и добивается права снабдить китобойцы углем. Японцы роются в вахтенном журнале, нам трудно понять, что они ищут. Наконец, сообщают: это запретная гавань, и нас переведут в другую гавань, а дальше будет видно.Капитан пишет морской протест за незаконное задержание, показывает документ на право свободного входа и выхода всей нашей эскадры. Японцы явно смущены, но один из них «не теряется» и выхватывает документ из рук капитана. Тогда капитан сообщает ему, что фотография тоже документ и показывает еще мокрый отпечаток... Минута изумления, а затем документ возвращается. Переходим к группе Титидзима, в порт Футамико, который на английских картах называется порт Ллойд... Да, тот самый в котором стоял «Сенявин», а затем «Паллада». На берегу видны домики, на горах масса зелени, у причалов какой-то очень устарелой конструкции пароход. С юго-запада бухта открыта и видны в море суда, судя по «вороньим гнездам» на передних мачтах, — китобойцы. Оказывается, где-то недалеко, действительно, есть береговая китобойная база и китобойцы охотятся вблизи бухты. Китобойцы устарелой постройки, медлительные и маленькие. Мы с интересом наблюдаем в наш большой бинокль за эволюциями китобойцев.В это время киты зашли в бухту. Это не часто случается. Они проплывают в непосредственной близости от нас и мы быстро определили, что это горбатые или длиннорукие киты. Их легко отличить от любого другого вида. Японские китобойцы тоже вошли в бухту и охотятся рядом с нами. Часами длится охота, но так и несмог ни разу подойти ни один китобоец на верный выстрел. Мы знаем, что у этих островов встречаются в большом количестве кашалоты, заходят и сейвалы, но, оказывается, встречаются и горбатые киты. Эта бухта, где мы сейчас стоим, открыта китобоем Коффином, и служила в течение многих десятилетий местом отдыха охотников за китами. Здесь они запасали свежие овощи, ловили рыбу и черепах. Когда-то бухта славилась обилием черепах, но теперь их здесь совсем нет. Нет и акул, о которых всегда упоминали, вернее, они стали редкими.Но вот в море виден небольшой парус, и через полчаса мимо нас скользит лодочка-скорлупка с балансиром, чтобы не перевернуться. Такое же каноэ, как и на Гаваях. В ней сидят двое, причем один довольно рослый и совсем не похож на японца. Всматриваемся — гаваец! «Алоха, алоха!» — послышалось с разных сторон. Гаваец оглянулся и тоже ответил традиционным гавайским приветствием. Потом уже мы узнали, что на архипелаге Бонин-Сима живет много гавайцев «для улучшения расы», как нам объяснил один японский чиновник.Каноэ подходит ближе к нам, в нем видна рыба и лески, но в это время окрик полицейского с нашего борта заставляет рыбаков отойти. С берега на каком-то катеришке привезли свежую провизию. Нам на берег сходить запрещено. Привезли в том числе большое количество мандаринов и хорошего качества. Здесь развели большие плантации мандаринов, ананасов, выращивают бананы.От скуки занялись рыбнои ловлей. Крючков и лесок у нас большой запас, еще в Германии закупили, затем подновили в Колоне и Гонолулу. Рыбная ловля у всех идет удачно, — рыбы здесь всегда было много. У нашей кормы ежедневно ловят рыбу два японца на крошечной, но удивительно изящно отделанной лодочке. Один с резкими манерами и грубыми чертами лица напоминает военного, второй, видимо, настоящий рыбак. Он часто улыбается нам, когда его компаньон этого не видит. Как-то раз этот японец оборвал свою лесу, за что получил нагоняй от своего компаньона. Я был свидетелем обрыва лесы и последующего разговора и по грустному лицу молодого японца понял, что ему попало. Быстро сходил в каюту и принес из своих запасов готовую лесу. Окликнув рыбаков, я бросил лесу в их лодочку, знаками показав рыбакам, что эту лесу я им дарю. Пожилой японец что-то буркнул, а молодой закивал головой, улыбкой и жестами благодаря за подарок. На следующий день утром, как и всегда, мои рыболовы были на своем посту. Мой вчерашний знакомец часто поглядывал на корабль и, когда я вышел на палубу, приветливо улыбнулся и кивнул мне. На мое «сайнара» (здравствуйте) он охотно откликнулся. Я стал следить за их ловлей, тем более, что они ловили специальными приспособлениями кальмаров, и в это время к моим ногам упал сверточек. Японцы сидели неподвижно, и только молодой показал мне взглядом на сверток, а затем предостерегающе на своего товарища. Я поднял сверток и отошел посмотреть, что в нем. Там была великолепная японская леса с настоящими закругленными рыбачьими самодельными крючками из какого-то белого металла. Я поблагодарил рыбака жестом и взглядом. Он, видимо, был очень рад, что его подарок принят.В бухте появилось несколько гавайских каноэ, но их и близко не подпускают к нашей эскадре, хотя они не раз пытались подойти к нам и, повидимому, пытались получить на это разрешение. Они часто скользят не в дальнем расстоянии и, когда видят, что за ними мы наблюдаем в бинокли, приветствуют нас жестами, а иногда поют. В песнях часто повторяется «алоха», слово, которым мы приветствовали первого встреченного нами здесь гавайца.Только 20 января, в результате вмешательства нашего посла, нам разрешили пойти в Иокогаму. Здесь, на Бонинах, царит вечное лето, в этом отношении климат их схож с климатом Гавайских островов, но уже на второй день, по выходе из порта Ллойд (Футамико), мы почувствовали, что идем в зимний период по направлению к холодной зоне. Но пока не дошли до этой зоны, на нас налетают шквалики и шквалы с дождем; шквалы налетают внезапно, дождь льет, все заливая сплошным потоком, а через полчаса опять солнце и ясное небо, до следующей тучки.К счастью, мы так хорошо проконопатили нашу верхнюю палубу, а работали все и с большим удовольствием, показывая свою сноровку старых яхтсменов, что никакие потоки нам не страшны. Правда и то, что на Бонин-Сима нас по вечерам и иногда ночью аккуратно поливали короткие, но сильные дожди, а поэтому палуба не рассохлась.Идем оживленным морем. Похоже на наш поход вблизи Центральной Америки: то же обилие птиц, изредка видны фонтаны китов, нет-нет да и вспыхнет над водой стайка летучих рыбок, да и людно стало. То там, то здесь паруса всяких судов, больших и малых, а то дымки пароходов. А 23 января видели смерчи — черные крутящиеся столбы не то с дымом, не то с паром, соединенные с небом какими-то узкими полосами, как будто бы смерч соединён с тучей кишкой. А на небе полосатые тучи от темно-фиолетового до розового цвета, причем свет дрожащий, как у северного сияния. Они шли от нас в полутора-двух милях и их нижние и верхние расширяющиеся воронки ясно видны. Все-таки очень красиво и для нас совершенно безопасно, разве что зальет потоком воды, если наткнется на нас.Делается все холоднее. По вечерам уж без пальто на палубу не выйдешь. Проходим вблизи японских островов. Здесь уже зима; мягкая, южнояпонская зима, но все же зима. Высокие горы покрыты снегом.26 января пришли в Иокогаму. Видна знаменитая гора Фудзияма, покрытая снегом. Только три градуса тепла, и нам кажется очень холодно. Привыкли к тропикам за полгода. Приехал консул. Будет какое-то разбирательство, — от японцев трудно отвязаться, но как они смогут объяснить беспричинную задержку нашей флотилии. Приехали представители из университета и приглашают профессора Смирнова и меня побывать у них. Но выясняется, что команде выход на берег не разрешен, а поэтому мы отклоняем любезное приглашение, объяснив японским ученым, что мы тоже члены команды «Алеута», следовательно, и нам выход на берег не разрешен, а специальных пропусков мы не примем.И в Иокогаме много судов на приколе. По заливу бегают водяные трамваи, перевозящие пассажиров с одного берега на другой и по бесчисленным пристаням и поселкам. Хотя нас на берег не пускают, но коммерция остается коммерцией, и поэтому к нам подходят пловучие магазины. Пытаются подойти пловучие заведения специфического характера, но протесты нашей команды заставили их удалиться...Наши моряки накупили не только чисто японских безделушек и вещей, но и велосипеды, и на нашей палубе вереницы велосипедистов разъезжают с носа на корму и обратно. Машинист Фастенко изображает регулировщика, стоя на бочке посреди кормовой площадки. В одном из пловучих магазинов оказалось много карликовых растений, которые с таким искусством выращивают японские садовники. В моей каюте небольшая оранжерея крошечных пальм, с кронами и мохнатым стволом, все как полагается, крошечные вишни, — любимые японские деревья, такие же мандариновые и лимонные деревья. Снабдили меня и круглыми японскими висячими аквариумами с растениями, улитками и рыбками.Во всех каютах японские коробочки и ларчики, покрытые чудесным японским лаком, секрет производства которого и до сих пор толком не известен европейским мастерам. Изредка привозят изделия из японской бронзы, иногда и старинные. Интересно отметить, что японская полиция и ее нравы отнюдь не пользуются популярностью — я уже не говорю у моряков или научных работников, но даже и у торговцев. Нам передавали возмущение японской общественности по поводу задержки нашей флотилии и нагло