оборвал ему грудной плавник, разорвав бок. Стали снова выбирать канат и медленно придвинулись почти вплотную к раненому и его матери.«Ну сейчас мать напугается и убежит», подумал я, но сильно ошибся. Матка видела приближающееся судно, опасность нависла над нею, но она только крепче стала прижиматься к детенышу, защищая его своим телом. Я слышал и читал, что горбачи не мало загубили китобоев и вельботов, когда защищали своих детенышей, и следил за всеми движениями матки, ожидая, что она сейчас бросится на китобоец. Но ничего подобного не произошло... Она лежала неподвижно, обнимая китенка, и их фонтаны смешивались, подымая облако брызг. Карлсен выстрелил вторично, целясь на этот раз в мать, и гарпун снова попал неудачно. Срикошетив, он вонзился в хвостовой стебель матери, а эта рана, безусловно, несмертельна. «Ну теперь держись», подумал я и буквально выкатился из наблюдательной бочки, так как во время бешеных рывков кита, особенно такого крупного, мачта может переломиться, а падать с такой высоты — удовольствие небольшое. Но когда я соскользнул на палубу, то убедился, что мои опасения были напрасны. С тяжелой раной, истекая кровью, кит-мать поддерживала своего детеныша, который теперь крутился и запутался в лине, и не делала никаких попыток к уходу или же к обороне. Все ее существо жаждало одного — спасти китенка, для него она была готова пожертвовать жизнью и жертвовала. Минуты стали такими длинными...Карлсен совсем помрачнел и только изредка ронял фразы, что кто же мог сообразить, что это сосунок, что он никогда сосунков не бьет и так далее. Я подошел к нему и сказал, что и мне показалось, что это не сосунок, а взрослый кит и он немного повеселел. Капитан Зарва явно переживал трагедию горбачей и то подбегал на бак к пушке, всматриваясь в агонию китов, то с нетерпением бежал на капитанский мостик. Да и у всех нас было скверное настроение, — скорей бы это кончилось. Боцман Войтухов и матрос Кузнецов с лихорадочной быстротой помогали Хаутену заряжать пушку. Здоровяк Войтухов буквально одной рукой поднял тяжелый гарпун и сунул его в дуло. Но вот пушка заряжена. Карлсен, методичный и снова спокойный, завинчивает запальный капсюль, поворачивает пушку и тщательно целится в матку. Он хочет поскорее покончить с ее мучениями, затем добьет и детеныша. Выстрел, направленный метким глазом и жалостливым сердцем (в данном случае — это так), покончил с мучениями матери. Китенок же за эти полчаса значительно ослабел, и его решили заколоть пикой, которая есть на каждом китобойце. Подтащили его, — матка в это время медленно тонула, затем приставили острие пики чуть позади грудного плавника, и Хауген, навалившись всем телом на древко пики, глубоко вонзил его в тушу китенка, стараясь добраться до сердца, что ему и удалось.Без обычных веселых шуток стали швартовать китов. Даже их странный вид: шишки на голове, сплошной панцырь на груди из раковин и заросли «морских уточек» у матери, не привлек особого внимания. День клонился к вечеру, и мы пошли на соединение с флотилией к бухте Глубокой.Вечером, в маленькой кают-компании китобойца, под стук «забиваемого козла» (игра в домино), столь любезного сердцу каждого моряка, Карлсен рассказывал нам случаи из его практики охоты за горбачами. Лет тридцать тому назад, когда Карлсен был молодым начинающим гарпунером, он охотился у берегов Норвегии на небольшом деревянном еще китобойце. В то время гарпуны и заряды к ним так берегли, что в небольшого кита можно было стрелять только один раз, а затем спускалась шлюпка, и раненого, если он был только ранен, докалывали пикой, что тоже обязан был делать гарпунер. В один из дней июня, когда солнце круглые сутки стоит над горизонтом и освещает зеленые Волны северных морей, Карлсен охотился у берегов Финмаркена (Северная Норвегия). Так же, как и сегодня, был ранен детеныш горбача, и Карлсен сел в шлюпку, чтобы заколоть его пикой. Его сопровождали двое гребцов, Когда они подошли вплотную к раненому китенку, появился второй кит — мать.Карлсен знал, что горбачи, защищая детенышей, бросаются на вельботы, но перспектива долгого ожидания, тучи на северо-востоке, предвещавшие шторм, а главное то, что они подошли к лежавшему на поверхности киту и были им загорожены от матки, побудили Карлсена попытаться заколоть кита. Сильным ударом он погрузил острие копья в тушу кита и навалился на древко, чтобы вонзить его поглубже, как вдруг заметил, что судорожное .подергивание китенка обратило на себя внимание матки, до этого спокойно лежавшей на поверхности воды, и она начала двигаться к китенку.Карлсен поспешно приказал гребцам отходить от начавшей тонуть туши китенка и грести к лежавшему в дрейфе китобойцу. Матка, двинувшаяся было к шлюпке, вернулась к тонущему китенку, но так как он тонул и не шевелился, она, повидимому, поняла, что он мертв, и вынырнула на поверхность. Гребцы, понимавшие опасность, наваливались на весла, не жалея сил, но вдруг массивная туша самки горбача, вздымая бурун, бешено бросилась к вельботу, и только крутой поворот рулевым веслом спас шлюпку от прямого столкновения, но шлюпка все же получила «легкий» толчок, от которого сломалось весло, и зачерпнула воды. Весло поспешно заменили запасным; до судна оставалось не более десятка метров, как вдруг сильный удар разбил шлюпку и выбросил всех троих в холодную воду. К счастью, никто особенно не пострадал, если не считать, что одному из гребцов выбило веслом несколько зубов. На китобойце сразу заметили критическое положение вельбота, и вовремя брошенные спасательные круги и буйки помогли всем троим добраться до судна.Разъяренная потерей детеныша матка еще несколько раз бросалась на полуразбитый вельбот (который не тонул, так как его держали на поверхности воздушные цинковые баки, закрепленные по бортам и под банками), видимо, связывая гибель своего детеныша с этим злополучным вельботом. Карлсен, опасаясь за свой маленький китобоец, выпустил насколько мог больше китового линя и стал поспешно отходить, так как легко могло случиться, что разъяренная мать, разбив вельбот, возьмется и за китобоец. А это было довольно ветхое деревянное судно. Больше часа неистовствовала еще китиха. Уже от шлюпки остались только плавающие баки, но время от времени матка снова появлялась, делала несколько бешеных кругов и снова исчезала. Осторожно выбрали китобои линь, пришвартовали китенка и под завыванье надвигающегося шторма двинулись к недалекой земле, на свое становище.— Я потерял сумму, равную стоимости вельбота, а Христенсен — передние зубы. Хозяин вычел из моего жалованья стоимость вельбота, а вот заплатить за потерянные Христенсеном зубы забыл, — закончил свой рассказ Карлсен.В начале нашего столетия небольшие деревянные китобойцы не приходили иногда обратно в гавань, связывать их исчезновение со штормами не всегда можно было, так как иногда и при совсем тихой погоде судно, имевшее трехдневный запас угля, не возвращалось.— Хозяин имел возможность, по истечении законного срока, получить страховую премию, а десяток семейств, потерявших своих кормильцев, могли обращаться к общественной благотворительности, — добавил я к мысли Карлсена, и его трубка, выпустив громадный клуб дыма, покачнулась в знак согласия.Правда, причиной гибели китобойца совсем не обязательно были горбатые киты и мстящие матки, ведь, как я уже рассказывал, киты, раненые в хвостовой стебель, иногда выпрыгивают из воды, и могут упасть на китобоец.Тут прямого нападения может и не быть, но китобоям от этого не легче. Но, главное, редко остаются свидетели такого рода трагических историй, обычно все погибают если и не сразу, то через некоторое время, так как в ледяной воде долго не поплаваешь, будь ты самым искусным пловцом.Помимо трагических историй, в запасе у старых гарпунеров всегда много чрезвычайно интересных наблюдений над жизнью и особенностями в поведении разных китов, а особенно горбачей. Большая часть моряков этой профессии — настоящие морские следопыты, и от их внимания ничто не ускользает. Все, что касается жизни китов, у них откладывается в памяти, очень немногие из них сознательно преувеличивают (это тоже бывает, ведь это охотники и на какого зверя!), многие умеют наблюдать и правильно оформлять свои наблюдения, и как жаль, что редкий из них этот опыт, эти ценнейшие наблюдения над жизнью столь интересных животных, как киты, передает человечеству, честно записывая лишь то, что видел.Книга знаменитого китобоя прошлого столетия Виллиама Скоресби «О китовом промысле у берегов Гренландии в начале XIX века» переведена на все языки; ее и сейчас читают с захватывающим интересом. Написана она просто, это действительно «Поденные записки о плавании на северный китовый промысел», и именно ее простота и безыскусственность и подкупает читателя.Старые китобои всегда говорят о горбаче, как об очень умном ките. Действительно, это единственный кит, который прыгает в косяках сельди, например, оглушая ее своими длинными плавниками, после чего имеет возможность лакомиться ею. Более того, он кружит вокруг косяка сельди, «скосячивая» их. Это мы не раз наблюдали в районе Олюторского залива. Занятые скосячиванием сельди, горбачи совсем не обращали на нас внимания я часто становились нашей добычей.Но нужно сказать, что многие горбатые киты выпрыгивают, вернее высовываются из воды почти на всю длину,