В жизни не видел человека, который бы с такой неохотой давал интервью!
– У меня не больше минуты, – предупредил он.
– Это даже много, – успокоил его я.
– Может, когда-нибудь потом? (Умоляюще.).
– Лучше сейчас. (Знаю я ваше «потом»!)
– Тогда пишите. Самолет предназначен для изучения физики облаков, измерения характеристик радиационных потоков. В умеренных широтах процесс формирования осадков ясен. Здесь же, в тропиках, одной из главных «кухонь погоды», в этом процессе для нас много неясного. Мы работаем в тесном контакте с американскими учеными и получаем уникальный материал. Чем мощнее облако, тем оно… Внимание! Начало режима!..
Трах-тара-рах! Снова чертова молотилка! Я смотрю на избиваемые дождем крылья, сейчас начнется самое интересное. Самолет резко набирает высоту, охлаждается, и плоскости покрываются густой изморозью. Снег в тропиках! Рывок вниз – и под жаркими лучами снег быстро тает, влага испаряется, крылья уже совершенно сухие.
Мы летим на высоте сто пятьдесят метров. Под нами океан, а в нем плавают какие-то аквариумные рыбешки размером со спичку. Самолет снижается, рыбки уже с карандаш; еще пятьдесят метров вниз – и мы проносимся над поверхностью океана. Был бы хороший шторм – зацепили бы за волну. А вот и они, спички и карандаши, стая акул!
– Дождь… Снег… Вышли из облака…
Два часа мы шастаем над морем, разыскивая интересные для науки облака, как пастух – разбежавшихся баранов. И что ни облако, то сердце замирает, так и кажется, что вот-вот стальная машина не выдержит этого издевательства и развалится на куски.
– Пустяки! – Мой собеседник пожимает плечами. – Сегодня хороших облаков нам не попадалось.
Под «хорошими» этот одержимый наверняка подразумевает те, которые способны вытряхнуть из самолета душу.
– Ну зачем же так? – возражает Генрих Наумович Шур. старший научный сотрудник лаборатории физики атмосферы Центральной аэрологической обсерватории (ЦАО). – Самолеты у нас добротные, выдержат.
Я тут же вспоминаю о коротком разговоре, свидетелем которого был несколько минут назад. Киношникам, отснявшим всю аппаратуру, людей и снег на крыльях, этого показалось мало. Им подавай кадр покошмарнее! И Лихачев обратился к Эдуарду Васильевичу с просьбой: – Зайдите, пожалуйста, в то черное облако. Оч-чень эффектно!
– А гробик с музыкой вы заказали? – весело осведомился Руга, круто уводя машину в сторону.
По салону от прибора к прибору ходят научные сотрудники – Николай Трусов, Виктор Шугаев. Озабоченно осматривает аппаратуру Анатолий Николаевич Невзоров, руководитель комплекса облачных наблюдений. Установленные здесь приборы его конструкции, и их работой он, кажется, удовлетворен.
В пилотскую кабину не войти, там и ногу поставить негде. Между летчиками и бортмехаником в неестественной позе скорчился Мазин: он то сгибается в три погибели, то становится на корточки, чтобы видеть локатор.
– Пока самая работа, не заходите, – советует начальник летной экспедиции ЦАО Виктор Петрович Юриков. – И во время посадки держитесь от командира подальше, посадка здесь опасная.
– Опасная? Дакарский аэропорт вроде достаточно современный.
– Безусловно, – соглашается Виктор Петрович. – Я бы даже сказал – современнейший. Но именно над ним наш самолет был подбит орлом. – И, увидев, что его собеседник превратился в вопросительный знак, продолжил: – Да, орлом, не удивляйтесь, вы же находи тесь в Африке, между прочим! Современнейший, как мы уже установили, аэропорт с двух сторон окаймляют свалки, и стервятники устроили там себе бесплатную столовую. Не обратили внимания, как Руга изворачивался при взлете? Так вот, десять дней назад, едва мы оторвались от полосы, как то ли орел, то ли гриф спикировал на самолет и попал в двигатель. И сорвал полет, мерзавец! Пришлось срочно приземляться, а это задача не из простых – мягко посадить тяжелый самолет с полными баками. Полюбуйтесь на запись в бортжурнале: «Задание не выполнено. Произведена вынужденная посадка из-за попадания в третий двигатель птицы…» Четыре дня загорали, пока не привели в порядок двигатель!.. И вообще условия полетов здесь сложные; мы летаем с американцами и французами «крыло в крыло», до ста метров друг от друга – так требует научная программа. А вот и командир.
– Сейчас перекусим. – Эдуард Васильевич присел к нашему столику, – и станем добрее. (Завтрак был обильный, аэропортовский, и Руга добрел на глазах. ) Пустыню хотите увидеть?
– Еще бы!
– Увидите. – Эдуард Васильевич разложил перед собой карту. Смотрите: «Неисследованная и необжитая территория». Это и есть пустыня. Ну, необжитая – слишком сильно сказано, в прошлый раз мы там видели львов. Когда самолет проносится в пяти-десяти метрах над ними, они становятся необычайно общительными и разговорчивыми, готовьтесь брать у них интервью.
И, усмехнувшись при виде моего энтузиазма, отправился к себе, широкоплечий и сильный, уверенный в своем всемогуществе командир корабля. Руга уже много лет летает над Африкой и Азией, он всего насмотрелся, и его не удивишь столь притягательными для новичка географическими названиями; они для него – точки на карте.
Одна из них, кстати, меня очень интересует, и я прошу командира корабля покружиться над этой «точкой», координаты которой записаны в моем блокноте. Там, как собака на цепи, сходит с ума от скуки оставленный нами буй, судьба которого весьма беспокоит капитана и начальника экспедиции. Эдуард Васильевич разводит руками – лететь до буя километров двести, а нам пора возвращаться. Будем надеяться, что его еще не украли.
Мы ложимся на обратный курс.
– Начало режима… Дождь,.. Снег,..
Это облако последнее – уже виден Дакар. Вот и наши крохотные кораблики: «Королев», «Зубов», канадская «Куадра», американский «Даллас»… Минут пять делаем над ними круги – по просьбе Васи и Валентина, а потом… возвращаемся в аэропорт! В пустыне песчаная буря, только что сообщили по радио. Нашла время, черт бы ее побрал!
– В следующий раз, – утешает меня Эдуард Васильевич.
Будет ли он, этот пресловутый следующий раз?
Под нами остров Змеиный. Говорят, там и в самом деле змея на змее ездит и змеей погоняет, люди там стараются не бывать. А вот и Зеленый Мыс, самая западная оконечность Африки, знаменитый Зеленый Мыс, на котором расположен наш аэропорт.
– Вот сволочи! – рычит Эдуард Васильевич.
Орлы! Самолет бешено рвется в сторону, в другую. Держись!
Что-то ударяет в фюзеляж – это нестрашно, лишь бы не в двигатель.
– У-ф-ф! – Командир корабля смахивает с лица пот.
Мы благополучно приземляемся.
По Африке
Африка… С детских лет в этом слове звучали для меня призыв и загадка, Предупреждение о неслыханных опасностях и обещание открытия сказочного мира. Африка, материк, где, быть может, появились первые люди на Земле, колыбель рода человеческого…
Африка, печальная родина миллионов темнокожих невольников, разорванная на куски, как молодой олень, хищниками-колонизаторами и, наконец, почти на всем своем огромном протяжении сбросившая оковы, теперь уже свободная Африка!
Всю жизнь мечтал об Африке, грезил ею, но – вечная неудовлетворенность! – оказался в ней лишь гостем на несколько часов.
Я имею в виду самую глубинку, куда мы едем на машине. Мы не увидим снегов Килиманджаро и не будем, разинув рты, глазеть, как из великой реки Сенегал вылезают на берег крокодилы. Но кое-что дано увидеть и нам. Черная лента шоссе прорезала саванну, и перед нами Африка без прикрас и европейского лоска. Я бы назвал ее так: Африка баобабов, львов, слонов, антилоп, бегемотов и страусов.