Трое всего осталось в Верховной думе. Вернее, один Годунов против двоих. Но и этого мало. Вскоре Борис Годунов раскрыл заговор против себя, возглавил который член Верховной боярской думы князь Мстиславский. Заговорщики хотели, по словам Годунова, пригласив его на пир, передать в руки убийц. Князь Мстиславский тут же был пострижен в монахи, а заодно с ним заточены были ещё многие, виновные только в том, что не желали лизоблюдить Годунову. Остался всего лишь один верховник в Москве — князь Иван Петрович Шуйский, но вскоре подошла и его очередь. Годунов один. Он всё уверенней действует, он всё больше вещает — «я принял решение», «я так считаю» — всё меньше ссылается на волю государя, а повелевает от своего имени, выказывая свою волю. К этому начал привыкать Государев Двор.
Не забывал Годунов слов думных бояр, которые во время обсуждения духовной Ивана Грозного упрекали его в никчёмности и обузности для Верховной боярской думы потому, что не проявил он себя ни в государственных делах, ни, особенно, в ратных. И вот теперь в державных он успел себя показать, но каков он в ратном деле? А без славы воеводской, как Годунов справедливо считал, он вряд ли будет иметь всенародную поддержку, когда дело дойдёт до престола.
На рать, однако, нужно выезжать из Москвы, а этого делать ему не хотелось. Он понимал, что ему ни на день нельзя оставлять царя Фёдора Ивановича без своего пригляда. Царь податлив и его вполне могут настроить против своего главного советника. А если такое допустить, можно потерять всё, чего добивался таким трудом, такой изворотливостью и такой жестокостью.
К тому же для рати нужен противник, а с королём польским перемирие, шведы захватили всё, что намеревались захватить, и теперь копят силы для нового наступления, чтобы овладеть всем Поморьем и продвинуться до самой Вологды, открыв тем самым путь на Москву. На подготовку уйдёт у них несколько лет. Велик срок. Поспешить бы нужно с воеводской славой. Не припоздниться бы.
И Крыму не до похода. Там драчка за ханство в самом разгаре, и кто победит, угадать никто не сможет.
Но вот тут вроде бы Всевышний подал руку Борису Годунову: победу праздновал Казы-Гирей, а захватив ханский трон, тут же начал готовить поход. Куда? На Польшу или на Россию? Это предстояло уточнить. Потянулись купеческие обозы за Перекоп с ходовым для Крыма грузом, а возвращаясь, непременно встречались с Годуновым. И он из бесед с ними сделал выводы: Казы-Гирей готовит поход на Москву. Замышляет повторить успех Девлет-Гирея, сжигать или не сжигать Москву — это уж как получится, а вот обогатиться полным её разграблением хан намерен.
Доложил Годунов о планах Казы-Гирея государю. Тот, само собой разумеется, сразу же в храм, молить Господа, дабы простёр он длань свою над людом христианским, всю же подготовку к отпору ворогам передал в руки Бориса Годунова, великого боярина. А ему больше ничего и не нужно. Тут же велел спешно звать дьяка Разрядного приказа.
— Готовь роспись обороны стольного града от набега Казы-Гирея. Не большим походом он, похоже, готовится идти, но с силой немалой.
У дьяка Разрядного приказа имелись сведения, что крымцы готовят поход на Польшу. Тайный дьяк тоже подтверждал подобные сведения, но кто ж решит перечить советнику царя.
— Исполню. Пару недель, и доложу.
— Не больше. Нужно подготовиться заранее и основательно. Позор на наши головы, если мы проспим угрозу. Воевод видных предложи. Даже опальных.
Разрядный приказ управился в срок. Среди предложенных воевод были Бельский и Шуйский-Скопин. Не очень это понравилось Борису Годунову, но, поразмыслив, он одобрил выбор дьяка Разрядного приказа:
— Верно, что оружничий поставлен первым воеводой полка Правой руки. Велика слава его воеводская. От Молодей она. А Шуйский-Скопин не первым ли был при обороне Пскова? Его верно, что на Левую руку. Со мной же не верен расклад. Я не возьму воеводство над Большим полком. Назначу на него князя Фёдора Ивановича Мстиславского. Сам же определю при себе Воинскую думу.
Ого! Как истинный государь решает, встанет над всеми воеводами, а в то же время без всякой ответственности. Если победа — вся слава ему одному, при неудачах — виновны воеводы неумехи. Но разве посмеешь поперечить уже ставшему настоящим единовластцем? Тут же получишь под зад коленом и станешь молить Господа, что так легко отделался. Все уже почувствовали жёсткую руку правителя. Фёдор Иванович царствует, но не правит.