Не ученый, но смелый моряк, настоящий морской волк, Чичагов мог в некоторой степени оправдать доверие, которое оказывала ему Екатерина. И вообще, было бы вполне извинительно то чувство, которому она повиновалась, осыпая его милостями, если бы она при этом оказалась последовательной. Но у императрицы, пренебрегавшей услугами таких людей, как Эльфинстон и Павел Джонс, среди ее адмиралов, кроме принца Нассау, был еще иностранец, которого она поддерживала всеми способами. Его фамилия была Рибас.
Под 25 июня 1776 г. мы читаем в одной из депеш маркиза де Жуинье, адресованной из Петербурга графу де Верженну: «Есть здесь один молодой человек, г. Рибас, испанец по происхождению... добрый малый, не без способностей, и честный, которым я имею причину быть довольным... Он женился на любимой горничной императрицы. Ее величество дала ей приданое и оказывает г. Рибасу всевозможные милости. Она желала бы даже дать ему знаки отличия, но вместе с тем желала бы из-за общественного мнения иметь причины, которые оправдали бы особые милости. По-видимому, рекомендация со стороны испанского короля произвела бы наилучшее впечатление».
Маркиз де Жуинье имел свои причины быть довольным этим молодым человеком. Но вообще, чтобы отозваться о нем хорошо, требовалось много снисходительности. Рожденный в Неаполе и получивший свою фамилию случайно – фамилия его отца была, по-видимому, Банжон, и он был родом из Барселоны – Жозеф Рибас дебютировал в жизни несколькими проделками: кражей паспорта и подделкой векселей, вследствие чего ему захотелось покинуть Италию. Случайная встреча с Орловым, которому он помог выполнить уже упомянутое нами низкое дело, – похищение знаменитой княжны Таракановой, – позволяло ему осуществить его желание. Вернувшись в Петербург в чине флотского лейтенанта, он сделал второй удачный шаг, женясь на особе, которой покровительствовала императрица – незаконной дочери Бецкого.
«Эта женщина, – говорит о ней Ланжерон, – хорошенькая, остроумная и пронырливая, соединяла обычное нахальство выскочки с обыкновенным лукавством придворной. Она приехала в Париж с женой князя Голицына, сделавшегося потом венским послом... Княгиня подружилась с мадемуазель Клэрон, и от нее мадам Рибас узнала все стихи Вольтера, которых знает массу наизусть».
Стихи Вольтера, которые она любезно говорила всем, желавшим слушать ее, и другие любезности более интимного свойства сделали из нее любимую поверенную тайн Екатерины, а из ее мужа – влиятельного человека. Он был начальником кадетского корпуса и воспитателем молодого Бобринского, сына Екатерины. По журналу последнего, который вел Лехнер, один из его преподавателей, мы узнаем, что было это за воспитание. Мадемуазель Давиа, любимая султанша Безбородко, случайная любовница Рибаса, а также его брата Эммануэля, играла при этом значительную роль. Воспитанник делил свое время между салоном этой дамы и масонской ложей, устроенной Рабасом в своем доме. Это не помешало испанцу командовать в 1789 г. флотилией на Черном море под начальством Потемкина. Правда, что за это время он состоял постоянным сводником при фаворите. Ему победитель Тавриды обязан своим знакомством с мадам де Витт, «прекрасной гречанкой», ставшей впоследствии графиней Потоцкой. Организация знаменитого путешествия в Крым была тоже отчасти делом Рибаса, обладавшего богатым воображением и способностью к разным выдумкам.
«Этот Рибас, – говорит тот же Ланжерон, – был человек необыкновенный и одаренный редкими талантами. Благодаря своему уму, он сделался хорошим генералом, отличным посредником в переговорах и даже честным человеком».
Нам еще придется вернуться к последней оценке. Карьера этого человека сильно подчеркивает одну из сторон личности Екатерины, которую нам предстоит осветить. Женщина, рядом с которой при ее восшествии на престол стоял Орлов, а у смертного одра – Зубов – такая женщина должна была непременно иметь среди окружающих ее Рибаса. Ей суждено было также достигнуть того, чтобы сделать из него человека почти полезного.
Глава 3
Любимые сотрудники. Орловы. Потемкин. Зубовы [24]
I. Легенда и история. – Потомство Ивана Орла. – Орел и его орлята. – Пять братьев. – Фаворит. – Домогательства Григория Орлова. – Проект женитьбы на Екатерине. – Супруг Елизаветы. – Воронцов и Разумовский. – «Госпожа Орлова не будет Российской императрицей». II. Разочарование. – Пробуждение. – Григорий Орлов в Москве. – Немилость Васильчикова. – III. Новое положение вещей. – Верхи и низы. – В Царском и в Гатчине. – Принцесса Дармштадская. – Бурлак. – Новый соперник. – Потемкин. – IV. Окончательный разрыв. – Неожиданный эпизод. – Идиллия и трагедия. – Девица Зиновьева. – Свадьба. – Сумасшествие и смерть. – V. Алексей Орлов. – Чесменская победа. – Повелитель России. – Возвышение и падение. – Борьба с Потемкиным. – Отставка. – За гробом Петра III.
Можно узнать, как мы это сделали, целый ряд работников, государственных деятелей и военных, которыми Екатерина пользовалась для совершения своего дела, и все же – как уж, вероятно, заметил читатель – очень мало познакомиться не только с самой императрицей, но даже с наиболее выдающимися эпизодами ее царствования. Личная и политическая история этого царствования тесно связаны с рядом проявлений страсти, на что мы уже намекали; и к этому нам придется еще возвращаться подробнее – хотя всегда соблюдая некоторую умеренность – из боязни оставить неполной, непонятой и непонятной личность, которую мы пытаемся вызвать из прошлого. Мы уже сказали, что с 1762 до 1796 г. фаворитизм в России был не только уголком частной жизни самодержицы, имевшей привилегию давать свободную волю своим фантазиям: он играл роль государственного учреждения. И поэтому, настоящая глава, в заголовке которой мы написали три имени, выбранные из длинного списка, должна считаться, независимо от своего романического интереса, с исторической и научной точки зрения одной из главных в этой книге. Сближая между собой эти три имени, мы найдем в них существование не только выдающейся женщины, но, в продолжение тридцати четырех лет, жизнь великого народа, как бы слившуюся воедино: милость Орлова – начало, Потемкина – ослепительный расцвет, и Зубова – грустно затуманенный закат.
Дворянство и знаменитость рода Орловых – если верить геральдикам – недавнего происхождения. В 1611 г., правда, появлялся какой-то Орлов, сражавшийся со шведами под стенами Новгорода; но эта древняя линия считается угасшей. Родоначальник новейший – простой солдат, замешанный в 1689 г. в стрелецком бунте. За его храбрость и силу товарищи прозвали его орлом. Приговоренный к смерти и взведенный на плаху, он спокойно оттолкнул ногой окровавленную голову товарища, казненного прежде него и мешавшую ему пройти. Царь увидел это движение; оно понравилось ему, и он помиловал Орла. Таково, по крайней мере, предание. Возведенный в чин офицера и получивший дворянство, Иван Орел, или Орлов, как переиначили его фамилию, был отцом генерал-майора и новгородского генерал-губернатора, Григория Ивановича, который, женившись в пятьдесят три года на дворянке, девице Зиновьевой, имел от нее девять сыновей. Из них пятеро осталось в живых: это пятеро Орловых, сотрудников Екатерины.
Как видно, порода сильная, героического размаха. По словам князя Щербатова, автора любопытной книги о порче нравов в России, один только современник превосходит пятерых братьев ростом и мускульной силой – Жданович, кронштадтский губернатор, подозреваемый в активном участии в смерти Петра III. Старшему из Орловых, Ивану, было под тридцать в то время, когда государственный переворот сделал Екатерину императрицей. Он принимал участие в этом событии, будучи унтер-офицером гвардейского полка. Потом он сделался графом и сенатором с жалованием около ста тысяч в год и отказывался от всякого дальнейшего производства. «Этот влиятельный человек, – пишет про него Сабатье в 1772 г., – не захотел ни чинов, ни орденов, а между тем пользуется большим влиянием; он управляет делами Архипелага; он центр шпионства в гвардии... имеет большое значение в Сенате... Говорят, что под грубой внешностью он очень хитер, и, несмотря на невежество, довольно способен к политической деятельности... Во время отсутствия фаворита он жил в покоях, отведенных тому во дворце».
24
Архив князя Воронцова. VIII и XIII; Arneth. Maria-Theresia und Joseph II; Бантыш-Каменский. Биографический словарь; Bernhardi. Vermischte Schviften; Бильбасов. История Екатерины; Биография Алексея Орлова («Русская Старина», XVI, XVII); Блум. Биография Сиверса; Брикнер. Биография Потемкина; Щербатов. О порче нравов в России; Политическая корреспонденция в Архиве французского Министерства иностранных дел; Общая переписка Екатерины (Сборник Русского Исторического Общества. I, IX, X, XIII, XVII); Переписка Екатерины с Гриммом (Сборник Русского Исторического Общества. XIII, XXXIII, XLIV), с Циммерманом (Маркар), с Потемкиным («Русская старина», XVI, «Русский архив», 1878 и Сборник Р. И. О. XXVII и XLII); «Политическая переписка» в Сборнике Р. И. О., XIX и XL VI и в «Русском Архиве», 1873; Переписка Безбородко с Воронцовым (Воронцовский Архив, XIII и «Русский Архив», 1875); Храповицкий. Журнал; Diderot. Oeuvres. III; Различные документы в «Сборнике Р. И. О.» II, VII, XLII, в «Русском Архиве», 1865, 1869, 1873, 1876, 1879, 1886, в «Чтениях», 1863; Карпович. Частные богатства в России; Kleinschmidt. Russlands Geschtchte; Кобеко. Биография цесаревича Павла; Harris. Diaries; Ходнев. История Петербургского Политико-экономического о-ва; de Ligne. Oeuvres choisies; Мемуары Гарновского («Русская старина», XVI), Державина (Соч., III), графини Блудовой (Аврора. 1872); Воронцова («Русский Архив», 1876); Палеро (Сборник Р. И. О. XXVI); Thiébaut; Méhée de la Touche; Мертвого, Шишкова, Дорошина, Сегюр; mad. Vigée-Lébrun; de Stedingk, Longeron (подлинники); Вейкардт; Заметки Мамонова о Кастере («Русский Архив», 1877); Сен-Жан. Биография Потемкина; Самойлов. Биография Потемкина; Васильчиков. Семейство Разумовских.