— Здравствуй, — поприветствовала Мод жена Стивена, — Приятно познакомиться.
Не снимая перчатки, она протянула ей руку. Мод пожала ее. Рука у миссис Кендалл была маленькая и в серой замшевой перчатке с перламутровой пуговкой на запястье чем-то напоминала когтистую лапку.
— Мне тоже, — сказала Мод. И вдруг несколько угрожающее выражение лица Хелены изменилось, потемнело. Что это? Ненависть? Миссис Кендалл как-то странно смотрела на нее, и тогда Мод сообразила, в чем дело. Шарф Стивена.
— Ой, вы на шарф смотрите, — быстро проговорила Мод. Стараясь казаться беспечной, она сняла с себя шарф. — Ваш муж по доброте душевной одолжил мне его на днях, когда я уходила с его семинара. Я даже представить себе не могла, что в Англии бывает так холодно. — Мод сунула шарф в руки Стивену и обратилась к нему: — Простите, что забыла вернуть. Большое спасибо.
— Да, верно, мой шарф, — неопределенно произнес Стивен.
Лицо Хелены Кендалл несколько просветлело, приобретая прежнее выражение. Но Мод поняла, что совершила ошибку, надев в этот день шарф Стивена. Она возбудила подозрение у его жены. Глупо поступила, конечно, но что теперь поделаешь?
— Может, в следующий раз вам придется одолжить мне наушники. — Мод надеялась, что сказала это бодрым, беззаботным тоном.
Потом, чтобы не нарваться на новые неприятности, повернулась и поспешила из крытого рынка на мороз, подставляя оголенную шею ледяному ветру.
Когда они встретились на семинаре во вторник, Стивен был ничуть не рассержен.
— Бывает, — отмахнулся он. — Не бери в голову. У меня чуть сердце не выпрыгнуло из груди, когда я увидел тебя на рынке. Клянусь, Мод, едва не сказал Хелене: «Вот девушка, с которой я целовался!»
— Слава богу, что не сказал.
— Да, я тоже рад, что сдержался. Она бы мне голову оторвала. Хелена — весьма своеобразная женщина. Она меня не любит, не целует, даже не говорит со мной по-человечески, но разводиться не хочет. Не понимаю почему, но дела обстоят именно так. Нам уже давно нечего сказать друг другу, но ей нравится быть моей женой, хотя наш брак — сущая катастрофа.
— И так было всегда? — робко поинтересовалась Мод.
— Нет, что ты, — отвечал Стивен. — Когда-то мы были счастливы вместе, но после свадьбы все быстро изменилось. Она эмоционально неустойчивая женщина, и я это знал, когда женился на ней, но думал, что это не имеет значения. Оказалось, имеет. — Он вздохнул. — Жена подвержена приступам дурного настроения. Они начинаются внезапно и так же внезапно прекращаются. То она вдруг неделями не встает с постели, а иногда становится раздражительной и ревнивой, обвиняет меня в неверности, называет лжецом, чудовищем — Стивен опять перевел дух. — Мы с ней живем, как чужие люди, абсолютно чужие, но Хелена такая неуравновешенная, что я никогда не решался поднять вопрос о разводе. В общем-то, в том не было нужды. До сей поры.
Мод помолчала, обдумывая его слова, потом сказала;
— Думаешь, она что-нибудь заподозрила? Из-за шарфа.
Стивен поднялся со своего стула и встал за спиной у Мод. Наклонившись, он поцеловал ее в волосы, в шею.
— Нас пока не в чем подозревать, — тихо произнес он. — А жаль.
— Это ты о чем? — спросила она, хотя ответ знала.
— Я хочу любить тебя, — сказал Стивен. — Хочу больше всего на свете.
Мод опустила голову, разглядывая свои руки, лежащие на коленях. Она не знала, что сказать, — такое с ней происходило впервые в жизни.
— Прости, — быстро произнес Стивен. — Я слишком тороплюсь. Ты еще не готова.
— Нет, нет, — возразила Мод. — Ты не торопишься. То, чего хочешь ты… думаю, я тоже хочу.
— Я рад, — отозвался Стивен.
В таком положении они оставались еще какое-то время: она — на стуле; он — у нее за спиной, покровительственно склоняясь над ней, нависая, будто добрый ангел. Мысли о поэзии отступили куда-то далеко, будто унеслись за океан, на другой край земли.
Глава 3
Когда Мод была маленькой, родители дважды в год возили ее на поезде в Нью-Йорк. Всегда по настоянию дочери. Хотя никакой конкретной цели она не преследовала и не просила показать ей что-то особенное. Не требовала, чтобы ее повели на пасхальное представление в киноконцертном зале «Рэдио-сити», не грезила о Бродвее или балете, но родители всегда водили ее на все эти зрелища и вообще развлекали как могли. А Мод Лейтем уже было достаточно того, что она в Городе. Она понимала, что Манхэттен — это просто остров и что некоторые улицы, пролегающие между двумя реками, короче, чем Главная улица в Лонгвуд-Фоллсе. Но в ее представлении они тянулись до бесконечности. Когда тебе пять, семь или десять лет, за зданиями, дорожным транспортом, толпами людей ты не способна увидеть, где кончаются улицы, и потому кажется, что у них нет ни конца ни края. И сколько по ним ни иди, всегда можно пройти еще дальше. И сколько раз ни сворачивай за угол, всегда увидишь еще один угол. Первое путешествие в Нью-Йорк Мод особенно запомнилось тем, что она, выглянув в окно поезда, увидела контуры зданий на фоне неба. В то утро она подумала, что Манхэттен — это настоящий сказочный замок или какое-то королевство. Таким Нью-Йорк и запечатлелся в ее воображении: нескончаемые коридоры и каньоны, залы и сцены, шпили, башенки и укромные переулки — загадочный мир, который исследовать и исследовать. Но сейчас, трясясь в поезде, следующем из Оксфорда в Лондон, Мод поняла, что взрослым города предоставляют и другую возможность. Город — это место, где можно затеряться.