Город-улей
Однажды утром во мне зазвучали желтые колокола, сущий трезвон, целое стадо с колокольцами решило погулять в моем желудке; припустив вослед за стадом, я оказался у выхода из сонного тракта, в так называемом вестибюле. Здесь работает множество девушек, и они знают мое имя, которое я, к слову сказать, забыл. Вручают мне два пластиковых мешка с моим скудным добром. Дожидаясь у стойки, я наблюдаю за прочими новоявленными вокзальными придворными в вестибюле, а заодно и за старослужащими сотрудниками справочного отдела, они сидят в кожаных креслах, а шляпы у них лежат на столах вверх дном. В шляпах — остывшая похлебка фактов. Лысоватые затылки под мощными люстрами, старики бормочут — обмениваются информацией. Струнный ансамбль наигрывает танцевальную мелодию неизвестно для кого.
Носильщик, не спрашивая, взваливает мои пластиковые мешки на тележку и лихо толкает ее перед собой, благодаря чему они становятся ценным грузом. Эти самые тележки мало-помалу заменили носильщиков. Но тем усерднее носильщики работают на заднем плане. «Внутренняя служба», — по выражению моего спутника. Раньше его деятельность протекала возле путей, он встречал поезда международных линий, видел всех известных персон, актрис, певцов, государственных деятелей, порой они ездили целым караваном. Фантастическими горами багажа носильщики прокладывали мировым знаменитостям дорогу сквозь ожидающие толпы и неизбежную бурю вспышек — точь-в-точь проводники в горах, бросающие вызов стихиям. Закаленные носильщики отвлекали на себя часть назойливого внимания, и так завязывались дружеские узы между ними и робкими знаменитостями, коих они препровождали до самого гостиничного номера, причем не одна актриса с ходу выходила замуж за своего носильщика и не один государственный муж возвышал носильщика до личного своего советника.
Мы снова едем наверх, снова спускаемся по широкой лестнице, шагаем то по красным дорожкам, то по деревянному полу. Множество постоялых дворов, первоначально располагавшихся вокруг базарной площади, за долгие столетия слились в гранд-отель, корпуса примыкают один к другому, расфуфыренные швейцары стоят, словно адмиралы, у всех порталов и задних входов. Снова и снова пустые залы и салоны, маленькие, прелестно озелененные внутренние дворики с фонтанчиками Носильщик препровождает меня в более новую часть отеля, доводит до самой двери и вручает мне пластиковую карточку.
Укрылся я под внушительными зонтиками.
Живу теперь в однокомнатной квартире, отчасти меблированной, приборов и посуды крайне мало, есть телефон и кухонька с балконом, а еще и каморка с ванной. Здание в целом называется город-улей. Через вентиляцию я чую запахи своих соседей. Вполне вероятно, что мои соседи одновременно и мои коллеги, по каковой причине мы после работы сознательно держим дистанцию. Я и без того всегда знаю, что сегодня готовят на соседних кухнях, и попутно силюсь угадать, кто же там стряпает — мужчина или женщина. Большинство пользуются полуфабрикатами, ставят на огонь уже заполненные кастрюли, суют в духовку противни со всякой всячиной. В вытяжной трубе смешиваются разные печали, которые развеиваются, только когда какая-нибудь новая соседка, распространяя обаяние, жарит на свежих жирах, мелко рубит свежую зелень, чем пробуждает аппетит и фантазию и напоминает нам о нашем истинном предназначении: мы должны укреплять связи, создавать клейкое вещество. Вокруг новой поварихи быстро образуется толпа поклонников, ей шлют сладостные сигналы, порой вполне можно унюхать ароматы запретных соблазнов, а в вытяжном колпаке углядеть серую лохматую нить от какой-нибудь курительной палочки или иных источников аромата, да и мало ли что только не щекочет нам нос.