Ялия склонила голову.
– Если позволите, господин, истолковать ваши слова… то вы считаете, что якорь – это Хоцзинь. Это действие импульсивное, решительное. То, что стоит между кораблем и катастрофой.
– Очень хорошо, – старый монах взглянул, как Чэнь добавил последний черпак кипятка и вернул крышку на чайник. – Вы понимаете, о чем мы говорим, Чэнь Буйный Портер?
Чэнь кивнул, огладив чайник:
– Почти.
– Вы о чае или о своем понимании?
– О чае. Еще пара минут, – Чэнь улыбнулся. – Но насчет воды, якоря и корабля… Я тут подумал…
– Да?
– Я бы сказал, дело в команде. Потому что даже если бы существовал океан, без команды, которой хочется посмотреть, что на другой стороне того океана, не было бы корабля. И это она, команда, выбирает, когда вставать на прикол, а когда отплывать. Значит, вода важна, и якорь важен, раз они начало и конец, но открытиями занимается команда. – Тут Чэнь, рисовавший лапами в воздухе в течение всей речи, остановился. – Но разговор на самом деле не о кораблях, да?
– Нет. Да, – Тажань Чжу на миг прикрыл глаза. – Мастер Буйный Портер, вы привели в мою гавань два корабля. Здесь они на приколе и в безопасности. Но я не могу больше принять кораблей.
Чэнь посмотрел на него.
– Ладно. Мне разливать?
– Вам неинтересно знать, почему я больше не могу принять кораблей?
– Вы начальник порта, вам и решать, – Чэнь налил чая Тажаню Чжу, затем Ялии и себе. – Не забывайте, он еще горячий, и сперва лучше дать листьям осесть на дно.
Тажань Чжу поднял свою маленькую керамическую чашку и вдохнул пар. Тот его как будто успокоил. Чэнь часто видел такое. Одно из главных удовольствий в жизни и ремесле хмелевара – видеть, как его старания влияют на людей. Конечно, большинство предпочитало чаю его алкогольные варианты, но от хорошего и умело заваренного чая вам гарантированы уникальные ощущения безо всякого похмелья.
Настоятель монастыря отпил чаю, затем поставил чашку. Кивнул Чэню. Это стало разрешением Чэню и Ялии тоже отпить. Чэнь уловил самый легкий намек на улыбку в уголках губ монахини. Если кто спросил бы его мнение, то он бы сказал, что неплохо постарался.
Тажань Чжу взглянул на него из-под тяжелых век.
– Позвольте начать заново, мастер Буйный Портер. Вы желаете знать, почему я готов принять ваши два корабля у себя в гавани?
Чэнь даже не раздумывал над ответом:
– Да, господин. Почему?
– Потому что в них есть баланс. Ваш тролль, судя по тому, что вы рассказывали, и тому, что он темный охотник, – несомненно, Тушуй. Второй же, кто каждый день поднимается по горе все выше, а затем возвращается, – Хоцзинь. Один – из Орды; второй – из Альянса. По сути своей они противостоят друг другу, и все же именно это противостояние их объединяет и придает им смысл.
Ялия поставила чашку.
– Простите меня, господин, но возможно ли, учитывая их противостояние, что они попытаются убить друг друга?
– Причин не учитывать эту возможность у меня нет, сестра. Корни вражды между Ордой и Альянсом уходят глубоко. Эти двое несут на себе много шрамов – а человек вдобавок несет их и в разуме, как, возможно, и ваш тролль, мастер Буйный Портер. И кто-то действительно пытался убить вашего тролля. Была то засада сил Альянса или же Орда пошла против своего – мне неведомо. Однако же мы не можем допустить, чтобы они убили друг друга здесь.
– Не думаю, что Тиратан на это пойдет, а Вол’джин… ну, я знаю… – Чэнь с миг поколебался, пока в мыслях всплывали воспоминания. – С Вол’джином я поговорю. Попрошу его обойтись без убийств, хорошо?
Выражение лица Ялии омрачилось.
– Не сочтите меня жестокой, мастер Буйный Портер, но я обязана спросить, не вовлечет ли нас укрывание этих двоих в иностранную политику и розни? И нельзя ли их выдать или вернуть обратно своему народу?
Тажань Чжу медленно покачал головой:
– Мы уже вовлеклись, и это уже принесло свои плоды. Альянс и Орда помогли нам решить вопрос с ша в Танлунских степях. Вы знаете, какое это великое зло и насколько мы уступаем числом. Как сказано давным-давно, враг моего врага – мой друг, какой бы хаос он ни учинял, а ша издревле враги Пандарии.
Чэнь едва не встрял с пословицей: «С кем поведешься, от того и наберешься», но сдержался. Не то чтобы она не относилась к делу – просто сейчас от нее не было пользы, особенно если вспомнить, что многие пандарены относились к странникам вроде Ли Ли и его самого как к «диким собакам». Он надеялся лишь, что Ялия видит его иначе, и не торопился объяснять эту мысль.