Лучше бы она дала ей умереть!
— Долго будешь здесь сидеть? — гаркаю я, закрывая дверь.
Легкий щелчок замка в царящей тишине звучит, точно подрыв плотины.
Рон сидит на краю кровати. Бережно гладил по спине Ингу, закутавшуюся в желтое одеяло, заправляет падающие черные пряди за ее ухо. Вы посмотрите, какой джентльмен! И почему я до сих пор не выбил ему парочку зубов? Какое право он имеет к ней прикасаться?
Невеста скрутилась калачиком и не обращает внимания на мой приход, даже глаза не подняла, чтобы поздороваться, а ведь мы не виделись больше суток. В комнату не пускала! Всех пускала, кстати. Но не меня.
При этом в шоке я от другого обстоятельства.
Нет… в ужасе!
Инга умеет — молчать. Причем, когда речь идет о ней. Смерть кардинально меняет характер, как я понимаю. Или просто срывает маски?
К слову, после появления Инги, и Рон значительно изменился. Прежде у него был вид утопленника, который провел под водой добрые пару недель и разбух до состояния обслюнявленной жевательной резинки. Теперь он выглядит довольно свежо и приоделся в одежду, не заляпанную жиром. Секрет изменений прост — перестал пить.
Нет, правда! Рон заливал в себя пиво и днями, и ночами, а сейчас отложил банки в сторону. Странное дельце...
— Хотел спросить то же самое, — бурчит Рон и тянется к прикроватной тумбочке. Его рука подленько перемещается на колено девушки. — Тебя никто не приглашал.
— Я ее жених! Прихожу, когда захочу.
— Нет. Ты был ее женихом раньше, — парирует ублюдок. — Помнишь клятву? Пока смерть не разлучит. Да ты ее и дать-то не успел. В любом случае все кончено. Смерть вас разлучила. Пошел вон.
Я хочу впиться в горло Рона, как удав: передавить трахею и придушить, но голос Инги, посапывающей в подушку, разрешает ситуацию не в ту пользу:
— Уходи, Рекс.
— Издеваешься, Ини?! Ты ведь о нем ничего не знаешь! Рон…
Я хотел ляпнуть, что подонок ее изнасиловал, но язык не повернулся. Не нужно ей знать. Она и так в шоке. Если нашла себе друга в Роне — пусть. Если он способен ее успокоить, я согласен потерпеть. Однако это не помещает мне набить ему морду чуть позже.
Спокойствие, Рекс…
Дыши… вдох-выдох… не надо расстраивать девушку еще и мужскими стычками.
— Не хочу тебя видеть, — продолжает Инга.
Голос заглушается подушкой.
У Сары голос — властный и сексуальный, а у моей невесты — нежный и приторный, как у эфирного создания, парящего в малиновых облаках. Но эта фраза налила в голову свинца.
Зачем так жестоко?
Я ведь изо всех сил пытался ее спасти. Защитить. Сейчас и вовсе хочу лишь утешить. А меня гонят, точно назойливого комара!
Скрестив руки на груди, впиваюсь озлобленным взглядом в Рона, передающего Инге чашку. Он поит девушку горячим ромашковым чаем. Говорит: этот отвар успокаивает. Горьковатый запах растения разносится по спальне. Вот не помню, чтобы Рон мне чаи носил и одеялко подминал.
С тех пор как Инга застряла в доме, наш мужлан не отходит от нее. Надеюсь, из-за чувства вины.
Сначала она никого не подпускала. Рыдала в одиночестве. Потом немного успокоилась. Но если Рон умудрился мгновенно войти в доверие, то меня Инга стабильно выставляет за дверь. Уже третий день!
Вообще, я удивлен, что Сара не отправила ее в подвал, как других призраков. Меня (и мое шикарно-шикарное, сексуальное, полуголое тело) она держит ради какой-то масонской цели. Один дьявол знает, что там за цель. Иларий — личная служанка со всеми необходимыми опциями. Рон… сложно сказать, зачем этот алкоголик сдался, но причина есть.
Ну а Инга ей зачем?
Из жалости?
Как там говорила ведьма? Я не убиваю женщин... Ха!
Не знаю, что за пропаганда феминизма, но факт налицо. Она оставила Ингу в доме. И не трогает ее. Ничего не требует. Наоборот! Хвалит Рона, что он хорошо относится к девчонке. Моей девчонке, мать вашу! Я слышал, что пару раз Сара заходила к ней в комнату, но так и не смог выяснить, о чем был их женский разговор.
Со мной, видите ли, Инга не говорит.
Осознавая, что вот-вот сорвусь и наору на Рона, я вдыхаю поглубже аромат ромашек и захлопываю дверь в комнату. Кстати, спальня Инге выделена самая просторная и отремонтированная, к тому же ведьма подарила ей часть своей любимой дорогой одежды.
Будто куклу себе завела на потеху!
Спустившись на первый этаж, обнаруживаю Илария, играющего грустную серенаду. Он развалился на подоконнике и небрежно болтает ногой в воздухе. Музыка его отдает тоннами стекла. Он-то чего грустит, интересно?
— Поговорил? — уточняет парень, заметив мое присутствие.