Нет, оно на месте.
Стискиваю челюсть и шлепаю к пленнику, однако ведьмы в комнате и дух простыл. Здесь лишь дергающийся наемник. Он размахивает цепью на левом запястье, и когда я ступаю за дверь — высвобождается.
Вот сволочь!
Мужчина впопыхах бросается бежать и сталкивается со мной лбом. Мы отлетаем в разные стороны.
Как он сумел снять цепи? Невозможно это сделать самостоятельно! Какого черта?
Наемник скалится, точно разгневанный медведь, и кидается с кулаками. Я еле успеваю увернуться. Откуда в нем столько сил? Ведьма несколько дней его пытала!
Валю мужчину на пол и бью в висок, но у него так зашкаливает адреналин, что любые травмы равносильны щекотке гусиным пером. Он скидывает меня со спины и плюет кровью в лицо. Пока стираю кровавую мазню с глаз, чувствую сильный удар под ребра. Ботинком. Мышцы сводит от боли. Хруст костей. Кажется, мне сломали ребро.
Следом — удар в челюсть. Наемник бросается к двери, но путь перегораживает Виса.
— Держи его! — кричу я на удивление спокойному вампиру.
Виса улыбается.
Одним движением вампир вытаскивает из-под кожаной куртки двухсторонний, аспидный клинок и перерезает мужчине горло. Наемник падает на колени.
Я откидываю голову. Под ребрами горит. С одного удара кости треснули. Сильный был мужик…
Когда бульканье из горла наемника затихает, передо мной возникает Виса — он непринужденно крутит кинжал между пальцев, наблюдает за тем, как я корчусь.
— Это ты освободил его, малыш? — Он опускается, перекидывает через меня ногу и упирается ладонями по обе стороны от моей головы, склоняется, лыбясь во все зубы. — Плохой мальчик, Рексик, ох, какой плохой…
— Ты рехнулся? — Я толкаю вампира в грудь, но тут же жалею об этом: боль скручивает ребра. — На кой хрен он мне сдался?
— По-другому он бы не выбрался, — шепчет Виса на ухо. — Думаю, Саре это не понравится…
Он издевается?
— Это ты убил его!
— Случайность.
— В смысле? Он упал горлом на твой нож? Хорошая такая случайность!
— Я убил его вынуждено. Ибо ты его освободил. С чего вдруг? Сжалился?
Я хочу встать, но Виса наваливается сильнее. Всем своим покалеченным телом, душой и разумом — я ощущаю приближение взрыва. Сара так просто это с рук не спустит.
— Слезь с меня, дебил!
Зелени в глазах Висы не остается. Там две кровавые бездны, которые разрезают узкие зрачки.
— Освободил, значит, займешь его почетное место. Клянусь клыками, я о тебе позабочусь, — заходится Виса, облизывая клинок. — Теперь на цепи будешь сидеть ты.
ГЛАВА 12. Глаза моего предка
Смерть. Она близко. Ждет, молчаливо похрустывая квелыми суставами, хоть и не понимает, что ее поданным — я не стану. Никогда. Душа моя не отправится ни в рай, ни в ад, ни в хлябь бытия. Он уничтожит меня… навсегда… бесследно… порвет ту последнюю дрожащую струну — основу эфирной жизни человека.
Дым от свечей греет нос. Комната пропахла тленным амбре и, несмотря на приятный лавандовый запах духов девушки, манящий жар, исходящий от ее изящного тела, от возбуждающих слов, — я чую опасность.
Уже скоро… скоро он будет здесь. Ведь я нужен ему. Он выбрал меня! Как единственного мужчину в нашем магическом роду. Внушил приехать в этот город.
Знаете, кто я? Источник жизни для адского отродья! Мой род — его билет в людское царство. Но есть шанс уничтожить эту тварь… один шанс. Или погибель.
Чувствую тепло ее губ. Ладони на пояснице. Дыхание отдает красным вином. Девушка шепчет на ухо и главная задача — не слушать. Она погубит меня. Погубит так же, как хозяин погубил ее.
Еще чуть-чуть... Ведьма не может сохранять бдительность вечно и, если правильно сыграть роль жертвы — все получится.
Тонкие, но сильные пальцы ласкают меня. Приятная волна ползет вдоль живота, спускается, ныряет в штаны... невыносимо. Нельзя отказать той, кто настолько желанна, чьи страстные поцелуи снятся по ночам. Тело вступает в конфронтацию с мозгом. Кожа так пылает, будто горю на костре, подобно дальним предкам.
Эта девочка не из тех, кто теряет время, да? Отлично.
Я обхватываю копну рыжих волос на затылке ведьмы и резким движением опускаю ее на колени.
Не сопротивляется… Любопытно.
Гладя большим пальцем ее алые губы, засматриваюсь на то, как девушка целует мое запястье, ощущаю приступ блаженства. Маленькая рыжая птичка. Удивительно прекрасна. Так хороша...
Очнись! Абстрагируйся! Нельзя!
Безумное вожделение рвет изнутри, требует кинуться в сладчайшие грезы и утонуть в морской пучине сапфировых глаз — стать очередным кораблем, затонувшим из-за бессилия сопротивляться греху прелюбодеяния. Не помню, чтобы встречал настолько красивой девушки. И сексуальной... В штанах все напряженно, отзывается, умоляет — несмотря на страшную истину.