С другой стороны, это, как ни крути, был генерал ФСБ Потапчук, Ирине хорошо знакомый и до сих пор не выказывавший склонности ни к дешевым розыгрышам, ни к азартным пересказам глупого чужого вранья. Несомненно, любой офицер спецслужб, не говоря уж о генерале, просто обязан быть мастером по части лжи и дезинформации. Ирина не сомневалась, что за время знакомства и совместной работы Федор Филиппович лгал ей тысячу раз, но ей ни разу не удалось не то что поймать его на лжи, но даже и научиться различать, когда генерал искренен, а когда — не совсем. Он был настоящим профессионалом и вряд ли стал бы, давая задание своим агентам, пичкать их непроверенной информацией. Но пока что рассказ его казался басней.
И при чем здесь все-таки «волчанский крест»?
Ирина посмотрела на Сиверова, борясь с желанием задать вопрос, который, она знала, прозвучал бы глупо и неуместно. Тут она сообразила, что ждет этого вопроса от Глеба — ждет, что он в своей обычной манере примется теребить генерала ироническими замечаниями, вызовет огонь на себя и в ходе неизбежной перепалки ситуация как-нибудь прояснится. Но Глеб Петрович, вопреки обыкновению, не стал ничего говорить. Он сидел вытянув ноги, в позе полного расслабления, и сосредоточенно наблюдал за интимной жизнью пестрых тропических рыбок в просторном аквариуме, устроенном в тумбе стеклянного стола. В аквариуме негромко журчала вода, рыбы плавно помахивали развевающимися, как флаги сказочных королевств, хвостами, подсвеченные скрытыми лампами пузырьки воздуха сверкали, как капельки расплавленного серебра, длинные ленты и плети подводных растений медленно струились, ни на мгновение не прекращая движения и при этом всегда оставаясь на месте. Подвижные блики отражались в темных стеклах очков, которые, как всегда, мешали до конца разглядеть и правильно оценить выражение лица Сиверова, придавая ему сходство с бесстрастным манекеном из магазина готовой одежды. Как обычно в таких случаях, Ирина попыталась угадать, о чем он думает, и, как всегда, нисколько в этом не преуспела.
— Дальше события развивались стремительно, — продолжал Потапчук. — Из такси, стоявшего напротив магазина, выскочили двое. Свидетели утверждают, что так могли быть одеты только провинциалы, и открывшиеся впоследствии обстоятельства этому не противоречат. Таксист немедленно дал тягу, однако его удалось найти. Он заявил, что один из этих двоих сел к нему в машину недалеко от Казанского вокзала и велел отвезти к «Эдему», причем явно очень торопился. Возле магазина попросил подождать, пообещал двойную оплату и кому-то позвонил. Тогда из расположенного поблизости кафе вышел второй и тоже сел в машину. Из их разговора таксист понял, что они следят за кем-то, кто находится в данный момент в «Эдеме», и замышляют явно что-то не слишком хорошее.
— Следят? — встрепенулся Сиверов.
— Так сказал таксист. Ему показалось, что пассажиры говорили о своем земляке без особой нежности, наоборот, весьма недоброжелательно. Им почему-то очень не понравилось, что тот забрел именно в ювелирный магазин, а не в пельменную или, скажем, ГУМ. Таксист, конечно, мог ошибиться, — поспешно добавил Федор Филиппович, предвосхищая возражение Сиверова, — но вот какая штука, Глеб Петрович: из восемнадцати пуль, которые патологоанатомы извлекли из трупа Сохатого, одна была выпущена из винтовки Мосина старого образца. вернее, как ты сам понимаешь, из обреза такой винтовки. Да, это могло произойти случайно. В магазине творился ад кромешный, там, по-моему, до сих пор не навели порядок, да и вряд ли скоро наведут. В общем, поймать шальную пулю было немудрено. Вот только эта самая пуля от винтовочного патрона 7,62 старого русского образца была выпущена Сохатому в затылок с очень близкого расстояния, почти в упор.
— Контрольный?
— Судя по всему. И это при том, что, как только в магазине завязалась драка, земляки поспешили Сохатому на помощь. Именно на помощь! Потому что, пробегая мимо джипа, на котором приехали бандиты, один из них, почти не останавливаясь, прямо на бегу, перерезал глотку водителю. Просто махнул рукой — и человека не стало. А потом выхватил из полиэтиленового пакета обрез и с воплем кинулся в бой.
— Значит, — задумчиво сказал Глеб, — этот Сохатый действительно не был их другом. По-моему, он что-то такое знал, чего не следует знать посторонним, и те двое из такси старались не столько его выручить, сколько гарантировать его молчание. Видимо, дырок в нем под конец оказалось слишком много, чтобы оставалась хоть какая-то надежда вытащить его оттуда живым, и слишком мало, чтобы быть уверенными в его молчании. Вот они и приняли, так сказать, радикальное решение. Вы сказали, что они были его земляками?